Дни мародёров (СИ)

И нет возможности остановить всё это. Эта его затерявшаяся частица уже растет, развивается, обрастет жабрами, или чем там обрастают в подобных случаях, где-то внутри Блэйк Забини, а потом он или она родится на свет и когда-нибудь тоже впрыснет в кого-нибудь кого-нибудь, ну или залетит, и будет переживать так же, как он сейчас. Похоже, Сириус по собственной глупости стал придатком системы, процветающей в своей же тупости.

И как бы ему хотелось поговорить с кем-нибудь, кто хоть что-то в этом понимает…

Например, с дядей Альфардом.

Да, дядя. Прошло уже столько лет, а Сириус до сих пор отчетливо помнил их первую встречу.

Ему тогда стукнуло целых десять лет и родители впервые позволили ему показаться на взрослом торжестве. Всё было замечательно, то есть уныло, тоскливо и вежливо до зубной боли, но как положено. На Сириусе был замечательный черный костюмчик с гербом над сердцем и шелковой жилеткой, и он сверкал как новенький галлеон. Женщины тискали его за щеки, а мужчины шутливо жали руку и спрашивали, куда бы он хотел пойти учиться. Он сразу отвечал: «Слизерин», хотя даже не подозревал, что это такое, и все были счастливы, особенно мама. А за обедом Абраксас Малфой рассказал историю о мальчике-волшебнике, который так сильно ненавидел своего отца-магла, что убил его и все почему-то стали поднимать бокалы в честь этого мальчика. А Сириус возьми да и скажи:

— Он наверное просто придурок!

Что началось после этого и вспоминать не хотелось. Родители долго извинялись перед гостями, отец смертельно бледнел и предлагал всем ещё вина, а мать под шумок вывела его в соседнюю комнату и безо всяких объяснений отстегала очень злыми чарами прямо по спине и пятой точке. А потом сказала, чтобы он больше не смел показываться гостям и позорить её, ушла, хлопнув дверью, а Сириус остался один в комнате…

Подождав немного, он потихоньку выбрался через окно в сад, забурился в кусты и разревелся там как девочка.

Там его и нашел Альфард.

Его всегда очень пугал этот темноглазый, небритый и громкий коротышка, мамин брат, от одного появления которого дамы мгновенно начинали млеть, краснеть и противно смеяться, а мужчины сопеть и много пить. Альфарда всегда было как-то очень много, несмотря на свой небольшой рост, он ухитрялся всегда попадать в центр внимания. Впрочем, это было неудивительно. Только самый отсталый сквиб не знал, кто такой Альфард Блэк, известный изобретатель и филантроп. Ему принадлежало изобретение колдомобиля, колдографа, «умных» лифтов министерства магии, системы пропусков через телефонные будки на улицах и многое-многое другое, он был одним из главных спонсоров всех волшебных парков и мероприятий. И всю эту серьезную деятельность дядя каким-то образом ухитрялся совмещать с ужасным раздолбайством: он вечно носился по стране на своем гигантском мотоцикле, носил магловскую одежду, влипал в неприятности, являлся на каждый новый прием с новой женщиной, а один раз и вовсе пришел под руку с маглой…

По словам мамы, семья терпела его выходки только потому, что он был одним из главных наследников, хотя сама предпочитала делать вид, что он ей вовсе не родственник, а отец обычно отмалчивался и только злобно цедил виски, когда речь заходила о состоянии Альфарда Блэка.

И когда этот человек вдруг ни с того ни с сего влез в кустарник, где плакал маленький Сириус, тот так перепугался, что сразу попытался дать дёру. Правда, почти сразу же передумал, когда увидел, у Альфарда в руках не палочку, а тарелку с огромным куском шоколадного торта.

Он так до сих пор и не понял, почему из всех взрослых, включая Друэллу и деда, рассказал обо всем именно ему. Видимо, почувствовал, что дядя не желает ему зла. Ну или просто понял, что человек с тарелкой торта в руке вряд ли станет стегать кого-нибудь по спине паршивыми чарами. Так или иначе, увидев этот торт, Сириус раскис пуще прежнего и пока давился шоколадными соплями, пожаловался на маму, которая его побила ни за что, ни про что, на отца, который смотрел на него как на Кикимера, когда тот уронил его мантию в грязь, на мальчика-волшебника, который убил своего отца-магла и на всех гостей, которые пялились на него, словно на гигантскую сороконожку.

Когда он закончил свою маленькую исповедь, дядя какое-то время сидел, словно каменный истукан, а потом вдруг быстро повернулся к Сириусу и сказал:

— Слушай, парень, ты когда-нибудь катался на летающем мотоцикле?

Это было самое первое счастливое воспоминание в жизни Сириуса.

Свобода.

Абсолютная, неограниченная свобода. Мотоцикл был огромный, как гиппогриф, с кучей выхлопных труб, из которых вырывался огонь и всяких приборов, у него вылезали крылья, он мог становиться невидимым и ещё много чего он мог, этот чудесный мотоцикл…

Сириус орал от восторга, потому что до этого момента он даже на метле не сидел, дядя хохотал как безумный и выделывал в воздухе такие виражи, что Сириус чуть все кишки не выблевал, правда восторг от этого не растерял ни на йоту.