Дни мародёров (СИ)

— Хорошо? — она громко поставила пудреницу на мраморную столешницу и обернулась. — Хорошо? Между прочим я уже два часа…

— Прекрасно. Изумительно. Волшебно. Выбирай, что хочешь.

— А что с моими волосами? — она сунулась к зеркалу. — Ты посмотри, они же как паутина…

— У тебя отличные волосы. Мы опаздываем.

Блэйк посмотрела на него так, словно он был самой бездушной скотиной во всем мире.

— Знаешь, на самом деле мне не особо хочется идти туда, — вдруг сказала она. — Все будут обсуждать, не поправилась ли я, спрашивать, а меня это ужасно раздражает, — Забини покосилась на него в зеркало, накручивая на палочку волосы. — К тому же ты такой мрачный, все будут думать, что я тебя удерживаю силой.

Сириус чуть не обалдел от такой наглости.

— Ну что ты, — он полез в карман за сигаретами. — Я всю жизнь мечтал стать выставочной собачонкой.

— Знаешь, мне кажется, у меня выросла грудь, — Блэйк сжала её и приподняла. Сириус не смог побороть искушение и все-таки покосился на неё. Грудь Блэйк он привык воспринимать отдельно от неё самой, как некий бесценный природный дар, вроде оперного голоса, который достался в подарок уроду.

Но сейчас даже она вызвала у него неприязнь.

— Тебе кажется, — наконец сказал он.

— Хочешь сказать, она маленькая?! — возмутилась Блэйк.

— Я хочу сказать, что если ты проторчишь у зеркала ещё десять минут, то мы сможем уже никуда не идти! — отрезал он. — Ты не могла бы делать это быстрее?!

— А ты не мог бы не курить здесь? — подчеркнуто вежливо парировала она и отвернулась. — Тут растения!

Сириус, уже было сунувший сигарету в рот, вытащил её и со словами: «Я не жадный», демонстративно сунул в пасть кусачей ромашке.

Забини помолчала секунду, потом осторожно положила палочку на столик, ярко-красные губы задрожали, глаза удивительно быстро заполнились слезами и она отчаянно разревелась.

— Я не понимаю, почему ты т-такой злой, — заикалась она, шмыгая и хрюкая носом, пока Сириус с каменным лицом наливал для неё воду. Косметика, которую она так тщательно наносила весь вечер густо размазалась по всему лицу. — Я п-просто хотела быть к-красивой, хр-р…что т-такого? — Блэйк вытерла нос рукой. — Туда приедут все эти вып…пускники, а я поправилась и чувствую себя г-гиппгрифом на этих к-каблуках…а ещё у меня ужасные волосы и грудь раздулась…

Блэйк отпила немного, но облилась и заляпала платье, вследствие чего разразилась новой порцией слез, а Сириусу захотелось утопиться в её стакане.

Кто бы знал, как его бесили её слезы!

Но сейчас был как раз тот случай, когда ему надо было взять комок своих нервов в кулак и сжать посильнее, поэтому он сделал то, что обязан был сделать: отобрал у неё стакан, поставил его на туалетный столик, а Блэйк поднял на ноги и обнял, стараясь, чтобы это не выглядело так, будто он решил её придушить. Когда же она немного успокоилась и посмотрела на себя в зеркало, пришла в ужас, сказала, что ей нужно ещё пять минут и бросилась заново открывать все свои бесчисленные баночки и тюбики.

А Сириус с мучительным стоном повалился на постель, мысленно уговаривая дъявольские силки наброситься на него и закончить его мучения.

Двери в кабинет Слизнорта были распахнуты настежь и щедро изливали в коридор потоки джаза.

В кабинете было полно народу, вкусно пахло жареной индейкой и пряности, камин бодро потрескивал дровами под веселые мотивы Бенни Гудмена, а рядом небрежно петушились расфранченные выпускники, с прилизанными гелем, пышными шевелюрами. У всех в руках были кубки с соком и бокалы с медовухой и когда мимо проходили школьницы, кто-нибудь обязательно оборачивался и причмокивал губами.