Дни мародёров (СИ)

– А кроме того отвар из огромного количества магловских трав. Эту мазь придумал доктор Джекилл, когда мы были в Норвегии и охотились на квинтолапов, – Валери принялась осторожно бинтовать его руки. Ремус сглотнул. Сердце, взлетевшее было, шмякнулось на место. – Тогда не было ни дня, чтобы кто-нибудь вернулся в лагерь без какой-нибудь раны. К тому же в горах слишком холодно, чтобы подолгу лежать в лазарете. Ничто так не заживляет раны, как эта мазь, даже бадьян. Но большинство её ингредиентов лучше не упоминать в присутствии… министерства, – она позволила Ремусу на секунду снова переплести их пальцы. Всего на секунду. – Их устраивает результат нашей работы, а подробности… – она отдернула руку и встала, как раз в тот момент, когда Ремус качнулся к её лицу. – Никого не интересуют.

Она отошла от него. Ремус, растерянный, поднялся следом, горящим взглядом обхватывая её фигуру. Всё это так напомнило ему колонию – его как-то будто за шкирку окунули в то время. Холод, снег, теплая шерсть рейема на теле, тепло пальцев, смазывающих его рану…

– Смазывай руки дважды в день и скоро не останется и следа, – говорила она, не глядя на него и торопливо вытирая руки. – И возвращайся в замок, скоро уже ужин.

Она сказала это почти что с мольбой и когда взглянула на Ремуса, он увидел, что у неё на лице снова это затравленное, непонятное выражение. Наверное, из-за него Ремус не мог сдвинуться с места. Просто не мог.

И смотрел на неё. Смотрел. Смотрел. Смотрел.

А потом сделал крошечный шаг вперед.

– Иди! – вдруг хрипло крикнула она.

Ремус отшатнулся, с сожалением поджал губы, опустил голову и отвернулся в поисках своей сумки. Потому и не заметил, как Валери потерла рукой лоб. Спрятав мазь, он вскинул рюкзак на плечо и, не попрощавшись, пошел к выходу из загона. Он был уже у ворот, когда вдруг услышал негромкое:

– Шрамы.

Ремус остановился. Обернулся.

Валери стояла, крепко обхватив себя руками и смотрела куда-то мимо него.

– Эта мазь может справиться и с когтями оборотня. На тебе… у тебя и так достаточно шрамов. Ни к чему заводить новые, – сказав это она окончательно отвернулась и решительно пошла к вольерам. А Ремус постоял еще пару секунд и пошел к замку, улыбаясь как дурак.

Шрамы.

Она помнит его шрамы.

После этого случая они не виделись целый день. Ни в общем зале, ни в коридорах, нигде. Ремус не смог прийти в загон, потому что едва мог удержать палочку в руках, а её уроков по четвергам не бывает. Она тоже вряд ли выбиралась в лес, потому что весь день шел очень сильный снег. Между уроками Ремус пришел к её кабинету и проторчал под ним почти всю перемену, но постучать так и не решился. Он не знал, что ей сказать, но все равно промаялся полночи, думая о том, что совсем не обязательно было бы о чем-то говорить. В какой-то момент подскочил, ни с того, ни с сего вознамерившись написать ей письмо. Сел и вывел на чистом листе пергамента «Валери», произнеся её имя шепотом, по слогам. А потом в один момент скомкал пергамент, пачкаясь в невысохших чернилах, бросил комок в печку и бухнулся обратно на постель, а про себя все время повторял: «Ва-ле-ри», «Ва-ле-ри». Так и уснул.

Это становилось похоже на безумие.

В пятницу её урок был последним из тех, что идут после обеда.

Снега выпало будь здоров, так что до загона шли долго. Мэри то и дело проваливалась в сугроб или оскальзывалась на льду. Настроение у всех было приподнятое, может быть из-за солнца, а может быть потому, что пятница. Все болтали, шутили и голоса учеников звонко и далеко разносились в морозном воздухе. Теряя равновесие, Мэри все время хваталась за Ремуса, он улыбался ей, они даже о чем-то говорили, но чем ближе подходили к школьному загону, тем туже завязывался узел у Ремуса внутри.

Когда они пришли, до урока оставалось уже всего-ничего и возле загонов терся почти весь класс. В том числе и несколько человек из Слизерина, включая Мальсибера. Судя по их лицам, они еще не забыли утреннюю стычку и ждали возможности отыграться.

Бросив на них короткий взгляд, Ремус отвернулся и подошел к загонам. Детеныши гиппогрифов его узнали и с радостным писком бросились к ограждению, хлопая крыльями. Ремус просунул руку между брусьями и погладил одного из них по головке. Малыш зажмурился и заклекотал.

– Какие они милые! – Мэри присела на корточки возле ограждения и легонько постучала пальцем по деревянному брусу. – Э-эй, привет!

– Погладь их, не бойся. Эй, Хвост, иди сюда, посмотри! – Ремус оглянулся, но Питер застрял с близнецами.

– Это тебя они знают и не боятся, а меня могут цапнуть! – улыбнулась Мэри, но под влиянием его настойчивого взгляда цокнула языком и осторожно просунула руку в клетку. Малыши увлеченно клевали кусочки вяленого мяса, которые принес им Ремус. Как только Мэри дотронулась до одного из них, он тут же подскочил и Мэри отдернула руку, смеясь над собственной трусостью.

– Нет, давай! Ты погла-адишь их, Макдональд! – Ремус развеселился и попытался просунуть её руку в клетку.

– Нет!

– Погладь гиппогрифа!

Они дурачились, смеялись, её волосы лезли Ремусу в лицо, а сама Мэри пахла чем-то сладким.