Дни мародёров (СИ)

— Да, — Джеймс сидел неподвижно, откинувшись на спинку стула, вытянув руку у Лили за спиной, и вперив в Дурсля прямой взгляд, в то время как Дурсль навалился на стол и сцепил руки в замок, все быстрее вертя большими пальцами. — Будет. И вообще, знаешь, как мы сделаем? Я буду сидеть дома и чинить её чулки, а она будет работать… этим… как его… — Джеймс пощелкал пальцами. — Доктором. Будет спасать людям жизни. Может и тебя когда-нибудь спасет?

Лили смежила веки. Щеки у неё горели, ей ужасно хотелось выхватить палочку и наложить на Джеймса заклятие немоты.

Петунья смотрела на Джеймса по-совиному огромными глазами, и мороженное капало с её ложечки. А потом раздался какой-то странный звук. Лили сначала не поняла, что это, а когда распахнула глаза, увидела, что Дурсль пытается смеяться и укоряюще машет пальцем Джеймсу.

— Я уж подумал, он это серьезно, — он повернулся к Петунье, и она тоже вынуждена была улыбнуться и сделать вид, что все это была шутка. — Я подумал, вы серьезно, — и он сделал вид, что утирает слезу. — Женщина — врач, подумать только! Чулки и… — он снова засмеялся и покивал, берясь за бокал. — Должен отметить, у вас отличное чувство юмора, — и он салютовал Джеймсу.

Лили ощутила неприятный укол, но попыталась спустить ситуацию на тормозах и улыбнулась, хотя получилась, наверное, не очень.

— Вы считаете, женщина не может быть врачом? — спросила она ровным тоном, хватаясь обеими руками за стоящий на столе бокал.

Дурсль виновато поднял руки.

— Это исключено. Разве это женская профессия? Что же тогда будет дальше? Позволим женщинам свободно управлять автомобилями, самолетами и поездами, заниматься бизнесом и политикой, наступит полнейший хаос и… хотя, я понимаю, почему вас это так задело, — он переглянулся с невестой и тут у него на лице появилась улыбка, от которой у Лили почему-то мурашки по спине побежали. — Петунья говорила мне, что вы в некотором роде… м-м… — он раздул щеки и выпучил глаза, стараясь найти подходящее слово. — Считаете себя… целительницей? Или… ведьмой? — он прищурил глаза.

Лили моргнула и в ужасе уставилась на сестру.

— Что? — беззвучно произнесла она, но Петунья и не думала хотя бы притвориться виноватой — молча повела плечом, как бы говоря: «А что тут такого? Он мой жених».

— Нет-нет, только не подумайте, что я какой-нибудь там… шовинист, — Дурсль снова заговорил тем же тоном, каким говорил, когда рассуждал, что им лучше поехать отдыхать туда, где будет поменьше цветных и «прочего уличного сброда». — Можете меня осуждать, но я осуждаю современный консерватизм и выступаю за полную свободу… чего бы то ни было. Все эти… травы, гадания на картах, м-м, хрустальные шары. Это все познавательно, не так ли? Мне тоже когда-то было семнадцать, и я верил в магию и прочую ерунду. Каждый верит в то, во что хочет верить. Кто-то верит в волшебство, способное исцелять любые болезни…

Тут уже Джеймс сжал пальцы Лили.

— …а кто-то, что женщина-премьер-министр принесет стране пользу, — он издал еще один сиплый смешок и шумно отпил из своей чашки. — На деле все в этом мире решают деньги и те, кто умело ими распоряжается, может исцелить любую болезнь, доверив это дело профессионалам, и желательно тем, кто не задумывается во время работы о цвете своих ногтей. Простите! — гаркнул он, обращаясь к официанту. — Вы не могли бы принести мне кофе без сливок? Извините, — елейным тоном добавил он, снова повернувшись к Лили. — Аллергия на лактозу. Так вот, когда-нибудь и вы поймете, что магия, волшебство, травы и прочая белиберда, — он помахал пальцами. — Никогда не принесут вам пользы. Надежный банк и консультант по налогам — вот во что я верю.

Им принесли кофе с коньяком. Петунья решила отойти в туалет и поднялась из-за стола. Парни поднялись, когда она отодвинула свой стул, Лили помедлила пару секунд, а потом бросила салфетку на стол и почему-то пошла следом за сестрой, а Джеймсу не осталось ничего, кроме как опуститься обратно на стул, тем более, что Вернон Дурсль, воспользовавшись отсутствием девушек, решил закрепить их отношения выпивкой. Придурок.

— Ох уж эти женщины, верно? — философским тоном начал он, разливая коньяк по двум небольшим рюмкам и поднимая свою. — Верят во всякую чушь. А мы вынуждены говорить всякую чушь, лишь бы только им угодить, верно? — и он заговорщически подмигнул Джеймсу, очевидно, намекая на тему работы, и тут же снова напустил на себя серьезный вид. — Уверен, Лили милая девушка, и действительно кажется таковой, но поверь моему опыту, Джеймсу, очень скоро она покажет свои коготки и тебе придется туго. Однако, так устроена жизнь, — он горько вздохнул. — Нам, мужчинам, приходится их умасливать, но иначе никак, верно? Это как с машиной, без хорошей смазки дело не пойдет! — и он мерзко захихикал, поднося свою рюмку к рюмке Джеймса. Джеймс позволил их рюмкам соприкоснуться, а потом, безо всякой задней мысли наложил на коньяк Дурсля слабительные чары. Случайно.