Дни мародёров (СИ)

— Я не плачу! — мигом ощетинилась Роксана, но Сириус её не слушал.

— … это знаю, потому что мы иногда посылаем сюда Хвоста под мантией, и он тащит из этого гребаного шкафа все самое ценное, — его глаза сверкнули, как доставаемая из ножен сталь. — Похоже, с некоторых пор слизеринцы делают тоже самое.

Роксана коротко оглянулась. По-прежнему держа её на прицеле, Сириус отпил из бутылки. А потом с громким стуком поставил бутылку на ближайший столик, шагнул дивану и уперся ладонями в его спинку, так, что голова Роксаны оказалась между его рук. Ощущение замкнутости породило в ней страх, который просыпался всегда, когда она оказывалась в лапах Мальсибера.

— Ну? Может быть, расскажешь мне, как прошли похороны твоей матери? — Сириус клонил голову набок. — Ты ведь уезжала на похороны? А вернулась счастливой невестой. Хотя, «счастливой» — это громко сказано. Да и «невестой» — тоже. Несчастной шлюхой — так будет точнее.

Роксана вскочила, но Сириус легко, почти небрежно бросил её на место.

— Я не шлюха, — прорычала она, во все глаза глядя на Сириуса. Ей была ненавистна эта ситуация. Ненавистен Мальсибер. Сириус. Она сама. Гребаная жизнь, которая засунула её в этот водоворот и силой держит её голову под водой.

— Похоже, ты не в настроении рассказывать, — он приподнял двумя пальцами фамильный кулон, висящий у неё на шее. Роксана подумала, что он сейчас сорвет его, и она была бы не против, но Сириус позволил хрустальной капельке выскользнуть из пальцев. — В таком случае, давай я сам попробую рассказать эту захватывающую историю? Ита-ак. Ты действительно поехала на похороны, — он налил себе виски. — И там собралось все это гребаное общество. Тебя это общество с некоторых пор считает паршивой овцой, и поэтому никто с тобой не общался. Ты чувствовала себя несчастной и одинокой, а тут еще я не захотел тебя поддержать, и твоя семейка тебя ненавидит…

Сириус отпил из стакана. Глаза у него блестели, голос просел. Роксана смотрела на него, и её сердце разрывалось от жалости.

— …в общем, все вокруг — уроды. И тут внезапно из-за какого-нибудь кустарника, — виски заплескалось, проливаясь, — выходит этот сраный ушлепок. Мальсибер, я имею в виду.

Не считая открестившихся папаши и брата, он — твой единственный знакомый. Ты ждешь, что он будет издеваться, но он тебе посочувствовал. Бедная детка. Ты была удивлена. Ты и понятия не имела, что этот мудила умеет сочувствовать. Наверняка после этого вы уединились где-то в доме, неподалеку от бара. Там вы оба нажрались в дерьмо, и Мальсибер, конечно же, поведал тебе грустную историю о том, как сам потерял мать. А потом вы перепихнулись. Случайно, ведь вы надрались, и тебе было хреново, а ты — не шлюха, чтобы трахаться, с кем попало, — он салютовал ей стаканом. — И потом тебе стало еще хреновее, потому что ты ведь терпеть не можешь этого ублюдка, наверняка ты бы еще ввернула и то, как тебя стошнило прямо возле кровати. А затем, заливаясь слезами, рассказала бы о неделе совместной жизни на юге Франции и внезапно сошедшем на тебя озарении. О том, что под маской чудовища скрывался гребаный единорог, и что он — твоя родственная душа. Ведь он так хорошо тебя понимает! Намного лучше, чем тип, который снова и снова пытается оторвать тебя от семьи.

Сириус замолчал. Роксана не смотрела ему в глаза. Она смотрела на тонкую, почти и не видную глазу линию на своей правой руке. Думала о приоритетах.

— Это дерьмо ты собиралась мне продать после своего возвращения? — поинтересовался Сириус после паузы. — В это я должен был поверить?

Роксана подняла на него взгляд.

— Да, — честно ответила она.

— И ты действительно думала, что я во все это поверю? Поверю в то, что в ту ночь ты спала со мной, и до этого весь месяц мы трахались, а на следующий день ты вот так просто взяла и дала этому ублюдку, хотя мы оба знаем, что ты его ненавидишь. И не…

— Тебя я тоже ненавидела, — сказала Роксана, и Сириус осекся.

— Помнишь? И ты меня. Тогда мы и подумать не могли, что будет иначе. Но ведь все изменилось. Ты не думал, что когда-нибудь это снова может измениться?

— Нет, — коротко ответил Сириус.

Роксане казалось, что мир раскачивается, и стены рушатся. Она набрала в грудь побольше воздуха. У неё был запасной план. Запасная роль. Не менее противная, чем первая, та, которую только что озвучил Блэк.

— А оно изменилось, Сириус, — сказала она, так холодно и равнодушно, как только могла. — Я тебя больше не люблю.

Сириус едва заметно дрогнул, но больше никак не отреагировал. Стоял, как стоял, засунув руки в карманы, и просто смотрел на нее.

— Я…я не могу быть такой, какой ты хочешь меня видеть, — продолжила Роксана. Голос её подрагивал, но теперь она держала свои эмоции за глотку. У неё будет возможность дать им выход. Невидимый след Обета пульсировал, или это она просто напридумывала. Она представляла, что говорит это не Сириусу, а кому-то другому. И старалась на него не смотреть.