Дни мира

— Оставим молодежь, пусть потанцуют… Томас смотрел на Полину, и Полина смотрела на Томаса. Она нашла его очень красивым, он же был удивлен ее юностью и хрупкостью, несмотря на серьезный взгляд, свидетельствовавший, что она не боится людей и событий. На ней было такое же белое платье, как на Элизабет, и тонкая ниточка жемчуга вокруг шеи, чуть более белая, чем сама шея. Очень светлые русые волосы, удерживаемые почти незаметными жемчужными гребнями, короной обвивали голову.

Томас подумал, что эта сияющая белизна была отражением портрета Элизабет, которая, в свою очередь, была отражением Гризельды. Девушка, польщенная таким молчаливым вниманием, решила, что оно несколько затянулось. Она спросила, улыбнувшись:

— Потанцуем? Томас снова услышал музыку, про которую совершенно забыл, прислушался и покачал головой.

— Нет… Я не умею танцевать… Если вальс, я рискнул бы попробовать… Но это — я даже не знаю, что это за танец… Она засмеялась.

— Это мазурка… Ему понравилось, как она смеется. Томас обратил внимание на ее небольшие белоснежные зубки и сказал:

— Бланш!.. Вас должны были назвать Бланш!.. Это имя очень подходит вам… Вы белоснежны, словно веточка цветущего боярышника… Сколько вам лет? Она легонько хлопнула его по плечу перламутровым веером.

— Об этом не принято спрашивать… Мне шестнадцать лет, а вам? — Девятнадцать! Мы такие старые… Я хотел бы немного поговорить с вами, если вы не возражаете… Я чувствую, что совершенно одинок в этих дебрях, я заблудился… Может быть, присядем ненадолго? Она кивнула в ответ, не переставая улыбаться. Юноша был высоким, красивым и очень забавным. Она часто бывала на приемах со своим отцом, но редко встречала таких забавных молодых людей. Проходя синим салоном, Томас снял с подноса оранжад для нее и еще один бокал шампанского для себя. Они нашли свободное место в зимнем саду в креслах, укрывшихся между гигантским фикусом, карликовой пальмой и апельсиновым деревом с плодами. Перед ними булькал невысокий фонтанчик в небольшой мраморной чаше. За стеклянным потолком виднелось нечеткое круглое пятно, очевидно, луна.

— Я никогда нигде вас не видела… Кто вы? — спросила Полина. Он принялся рассказывать, руководимый шампанским, о круглом доме, о матери, о животных, о Леоне, о банке, о потерянном острове, будущем острове, вновь найденном с помощью будущего богатства, о путешествиях… Но ничего не стал говорить о своих рисунках. Об этом не говорят, их показывают.

Она очень скупо рассказывала о себе. Жила с отцом, давно овдовевшим. Много путешествовала. Он иногда брал ее с собой, а иногда оставлял в Париже с гувернанткой.

— Что делает ваш отец? — Что вы имеете в виду? — Какая у него профессия? Чем он занимается? — Ну… Разумеется, ничем… В тени листвы она казалась бледной, словно луна. Томас хотел бы взять ее за руку, но не осмеливался. Она закончила свой оранжад и сказала:

— Мне нужно вернуться в салон, я обещала танцы… — Ведь мы не станем расставаться навсегда? Но я не бываю в светском обществе… Где мы могли бы встретиться? — В хорошую погоду я бываю в Лесу… Около полудня. На аллее акаций… Вы знаете, где это? — Знаю… Он не знал, но легко мог узнать. Она встала, и они рядом вышли из синего салона. Возле двери в большой салон группа мужчин окружила сидевшую в кресле смеющуюся даму. Когда они проходили мимо, дама окликнула девушку:

— Полина! Идите сюда со своим кавалером!.. Полина, представьте мне этого красивого юношу, которым вы завладели… Томас неотчетливо услышал свое имя, потом имя женщины, сидевшей в кресле, но не разобрал его. Она смотрела на него с нескрываемым интересом. Он взглянул на нее сверху, увидел великолепный бюст, сияющую грудь, которую незаметный корсет окружал кружевами и блеском драгоценных камней.

— До чего же скрытный человек этот Генри! Иметь таких кузенов и никого не познакомить с ними!.. Полковник, встаньте, пожалуйста! Отправляйтесь воевать! Вас ждут на границе! Небрежно подтолкнула гусара, сидевшего рядом с ней. Когда офицер встал, она указала на освободившееся место.

— Садитесь рядом со мной, Томас, мы должны познакомиться поближе… — Конечно, мадам… Буду очень рад… Но позвольте мне сначала немного потанцевать… Сейчас будет вальс, а я никаких других танцев не знаю… Он схватил Полину за руку и бросился очертя голову в приключение.

Все оказалось не таким страшным, как он думал. Оркестр играл «Когда умирает любовь». Полина была легкой, словно дыхание, и изящно и уверенно сопровождала все его достаточно неожиданные движения. Постепенно он уловил верный ритм и кружился, кружился, обнимая хрупкую птичку, которую ему доверили на некоторое время.

— Вы были слишком невежливы с Ирен, — сказала Полина. — Вы так думаете? Но я очень хотел танцевать с вами… — Дело в том, что она не простит вас… Вы получили в ее лице опасного врага…