Дни нашей жизни

Мальчики называли имена друг за другом, в той последовательности, в которой стояли в шеренге. Я был предпоследним. Честно говоря, мне тоже было страшно, что Лену выберет Антон. Не знаю, за кого я больше боялся: с одной стороны, Лена бы очень расстроилась, с другой – она бы его убила.

Но Антон выбрал Алю, тут же закрывшую лицо руками.

Когда дошла очередь до меня, оставались только Лена и кудрявая Таня с брекетами на зубах.

Я с надеждой посмотрел на учительницу и сказал:

– У меня нет мамы, можно я не буду участвовать?

– У тебя есть бабушка, – ответила Инна Константиновна. – Она придет и тоже захочет посмотреть на твое выступление.

– Я попрошу ее не приходить.

Тогда она прикрикнула на меня, чтобы я не тянул время и не болтал глупости, а выбирал.

И я выбрал Таню.

Если бы я выбрал Лену, нас бы опять назвали женихом и невестой, а это ее расстраивает.

Но Лена странная. Когда нас отпустили, она ударила меня пеналом (она всех мальчиков била этим пеналом, но мне тогда досталось впервые).

– Ты чего? – не понял я.

– Почему ты меня не выбрал? – возмущалась она. – Из-за тебя мне придется танцевать с Борей! А у него изо рта воняет!

– Я думал, ты не хочешь, чтобы я тебя выбирал…

Почти зарычав, она крикнула:

– Капец ты тупой!

От восьмимартовского позора меня спас только случай: я простыл, слег с температурой под сорок, и мне не пришлось ни с кем танцевать. Наверное, Таня в итоге танцевала с Борей, потому что Лена отказалась в этот день идти в школу. Она дулась еще неделю, даже не хотела меня навещать. Все-таки она странная.

Но самое страшное праздничное испытание было еще впереди – мой собственный день рождения.

Мистер Восьмилетний

Когда я встречал свой пятый день рождения, за окном была метель. Когда встречал шестой – стояла жара почти под тридцать градусов. Я родился в самое непредсказуемое время года – в конце марта.

Мой восьмой день рождения выпал на дождливую пятницу. За несколько дней до этого родители спросили меня, кого я хочу позвать.

– Куда? – не понял я.

– На день рождения, – объяснил Слава. – Отметишь с другими детьми, как Лена.

– Никого не хочу, – честно признался я, вспомнив, как меня достали на Ленином празднике.

– Да брось, будет весело. Ты будешь главным. И у тебя будет много подарков, а не только от нас и бабушки.

Звучало заманчиво. Я согласился.

Но, когда сел составлять список гостей, понял, что дальше первого пункта с именем «Лена» дело не идет. Кого еще звать? Я же ни с кем больше не общаюсь.

Тут на помощь пришел Лев.

– Позови Антона, – сказал он.

Лучше бы не приходил…

– Не буду! – возмутился я.

– Почему?

– Все будут смеяться надо мной, если узнают, что я его позвал!

– Он что, изгой?

Я не знал, что значит «изгой», но звучало слово неприятно и вполне подходило Антону, так что я сказал, что да.

– Тогда тем более позови, – настаивал Лев.

– Зачем?

– Затем, что его никто никуда не зовет. И дома бьют. Не сочувствуешь?

– Не сочувствую! – жестко ответил я.

– Ну, очень жаль, что ты такой, – просто ответил Лев и вышел из комнаты.

Я его терпеть за это не мог. За эти фразочки, которые заставляют чувствовать себя прескверно. Лучше бы он кричал или ругался.

Когда я не смог решить задачу по математике, он сказал: «Хорошо. В конце концов, не всем людей лечить, кому-то надо и заборы красить». И точно так же спокойно вышел. А я до сих пор, спустя много лет, чувствую себя абсолютным тупицей.

Около часа я пытался заключить сделку с совестью, убеждая себя, что совершенно ничего Антону не должен. Я слышал, как Слава вполголоса говорит Льву то же самое:

– Ты вынуждаешь его подставить самого себя.

Куда больше мне хотелось согласиться со Славой. Я что, Иисус Христос, чтобы за других мучиться? Про Иисуса мне, кстати, бабушка рассказала.

Лев отвечал Славе, что Антон может оказаться очень интересным человеком, с которым захочется дружить. Он это так громко говорил, что, наверное, обращался не к Славе, а ко мне.

В конце концов я составил список из четырех гостей: Лена, Антон и близнецы Игорь и Кирилл. Последних я добавил, потому что, во-первых, хотел побольше подарков; во-вторых, они, как и я, никогда Антона не трогали; и, в-третьих, они забавные, и мы болтали целых четыре раза.

Мой день рождения выпал на пятницу, но ребят мы позвали на субботу. В пятницу я получил от родителей книгу про капитана Врунгеля, радиоуправляемую машинку и постер Queen (увидев его однажды в каком-то ларьке в метро, я разнылся, что хочу такой себе). Как позже оказалось, этот постер стал первым в моем импровизированном иконостасе с Queen, который я обустроил на стене в своей комнате.

Праздновать в субботу мы решили потому, что Льва не было дома: в этот день он дежурил в больнице. Мы украсили мою комнату шариками и бумажной гирляндой с надписью: «С днем рождения», а потом я наблюдал, как Слава убирает с полок наши совместные фотографии со Львом. От этого зрелища мне стало совсем тоскливо.

Еще Слава забрал с моего стола радужный флажок.

– А его зачем? – возмутился я.

– На всякий случай. Вдруг кто-то из детей или родителей прошарен.

Я не понял, в чем «прошарен», но смирился.