Дни нашей жизни

— Готовьтесь танцевать до утра. Я ведь танцор.

С Гаршиным и Полозовым пошутил:

— Приглашаю без дам, потому что холостяки. Уха­живайте за нашими дамами.

Полозов непринужденно поблагодарил, а Гаршин вдруг до странности смутился и что-то забормотал о том, что как раз тот вечер у него занят… Впрочем, все понимали, что он придет.

Список приглашенных вырос до тридцати шести че­ловек. Григорий Петрович показал его Диденко, боясь, что кого-либо забыл.

— Весело будет, — перечитав список, решил Диденко.

— Никого не забыл?

— Так ведь в гости зовешь, кого хотел, того и по­звал, — посмеиваясь, ответил Диденко. — Это ведь не торжественное заседание! А так, что ж — подбор на основе широкой демократии... Только к Гусаку под­сади кого-нибудь посуровей — Катю Смолкину, что ли? — а то он водку только в ухо не берет.

Вечеринка была приурочена к первомайским празд­никам. Григорий Петрович ездил с Костей закупать ви­но и закуски, носил от соседей стулья и недостающую посуду, откупоривал бутылки и пытался помогать теще на кухне.

Первыми, ровно в восемь, пришли Клементьев и Гру­ня. Клава еще не переоделась и убежала в спальню, Григорий Петрович один встретил гостей. Ефим Кузь­мич был в хорошо отутюженном костюме, в накрахма­ленной рубашке и в ярком галстуке, его морщинистые щеки были еще розовы от бритья. А Груня сияла такой победной зрелой красотой, что и не разобрать было, нарядно ее платье или нет, — она красила любой наряд.

Немирова потянуло заговорить со старейшим масте­ром о заводских делах, но он удержался и сделал слож­ный комплимент его невестке. Он видел, что Ефиму Кузьмичу это приятно.

— Гриша, — раздался за приоткрытой дверью весе­лый шепот Клавы, — пойди-ка, застегни мне пуговицы на спине.

— Давайте я, — вызвалась Груня, обрадованная про­стотой незнакомой директорской жены, и, не дожидаясь ответа, пошла в спальню. За дверью сразу зазвучали оживленные голоса.

Припоминая, какое же платье застегивается у Клавы на спине, Григорий Петрович с улыбкой поглядывал на Ефима Кузьмича и раздумывал, о чем бы поговорить со стариком, что может заинтересовать его кроме той об­щей для обоих темы, которой Клава строго-настрого за­претила сегодня касаться, чтобы не превратить вече­ринку в производственное совещание. Однако Ефим Кузьмич сам завел разговор о том, что вот, дожили до счастливого дня, теперь вторая уже легче пойдет. Так бы и покатился разговор по привычным рельсам, но тут раздался звонок и Немиров пошел открывать.

Он не сразу узнал Катю Смолкину, — такая она была нарядная и важная. Скинула на руки хозяину пальто, осторожно сняла шляпу — прическа только что от па­рикмахера, платье шелковое, в ушах серьги. А загово­рила — все та же бравая Катя Смолкина:

— Глянь-ко, Григорий Петрович, на лестницу, там еще гости топчутся, робеют — не кусается ли директор?

Стараясь держаться непринужденно, вошла моло­дежь: Николай Пакулин, Женя Никитин и Валя. Все трое были празднично одеты, пиджак Жени Никитина украшала планка орденских ленточек. Григорий Петро­вич много раз видел Валю, но сегодня она показалась ему особенно хорошенькой, и он даже подумал: «Черт возьми, сколько у нас красавиц в одном турбинном».

— Что это с тобой, дочка, тебя и не узнать, так ты похорошела, — сказал Ефим Кузьмич, разглядывая ее. — Или причина есть?

Валя расхохоталась, покраснела, спрятала лицо, чтобы не прочитали в ее глазах, как она счастлива.

Пошутив с молодежью, Григорий Петрович снова пошел в переднюю, куда уже входили новые гости.

Он увидел Елизавету Петровну с каким-то странным, испуганным лицом и входящего вслед за Полозовым Гаршина.

— Вот это встреча! — смущенно пробормотал Гаршин, багрово краснея и пожимая руки Елизаветы Пет­ровны. — Сколько лет! Сколько зим!

— Вы знакомы? — удивился Григорий Петрович.

— Были знакомы, — поджав губы, сухо сказала Ели­завета Петровна.

— Мальчишкой, студентом! — объяснил Гаршин, одновременно выжидающе озираясь. — Вы отменно вы­глядите, Елизавета Петровна, помолодели даже, ей-богу помолодели!

— А вы все такой же, — проронила Елизавета Пет­ровна и церемонно извинилась: — Простите, мне нужно по хозяйству.

Только успели раздеться Полозов и Гаршин, как пришли Любимовы и Аня Карцева со старым Гусаковым, а затем дверь уже непрерывно открывалась, за­крывалась и снова открывалась. Каждого вновь при­шедшего шумно приветствовали, гул голосов стоял в воздухе, все были или казались друзьями. Только одно обстоятельство смутило Григория Петровича — он не­сколько раз уловил вопросы: «А Саша Воловик здесь?», «А Саша Воловик не пришел?» Видимо, Воловика нуж­но было обязательно пригласить, хотя он и новый чело­век в цехе. Посоветовавшись шепотом с Ефимом Кузьмичом, Григорий Петрович отрядил Женю Никитина на машине звать Воловика с женой, а затем побежал на кухню предупредить Елизавету Петровну, что гостей будет на два человека больше, чем ждали.

— Были бы хорошие гости, а место найдется, — от­ветила Елизавета Петровна, пересчитывая ножи и вил­ки.