Дни освобождения. Laibach и Северная Корея

Итак, мы можем снова спросить об их намерениях. Laibach десятилетиями вырабатывали свою науку провокации; небезосновательным будет предположить, что с такой возможностью, как им выпала в Северной Корее, они могут больше не думать заранее о каждом возможном недовольстве или вообще о них не думать. Они могут полностью подчиниться созданным ими же правилам, откликаться на поводы и источники, которые доносят до них современные и исторические голоса, относиться к каждому новому событию с детерминистским отстранением. Возможно, они уже смогли достичь безликой коллективизации, к которой стремился аппарат Neue Slowenische Kunst. Но это не отменяет наших вопросов. Даже если они перешли на новую ступень философского восприятия, чтобы снять все вопросы, они должны заразить нас собой, как вирусом, и позволить инфекции быть ответом. Тогда мы больше не будет подвергать сомнению их требования. Мы сами будем оперировать и трансформировать. Мы сами будем бросать вызовы. Мы станем частью Laibachkunstmaschine.

Мое сердце хочет биться, как крылья птицы,
Взлетающей над озером к деревьям.
Холмы оживают под звуки музыки,
Под песни, что пелись тысячу лет,
Холмы наполняют мое сердце звуками музыки,
Мое сердце хочет спеть каждую песню, что слышит.
Мое сердце хочет вздыхать, как звон колокола,
Доносимый от церкви ветерком.
Холмы оживают под звуки музыки,
Под песни, что пелись тысячу лет,
Холмы наполняют мое сердце звуками музыки,
Мое сердце хочет спеть каждую песню, что слышит.
Мое сердце хочет биться, как крылья птицы,
Взлетающей над озером к деревьям
Мое сердце хочет вздыхать, как звон колокола,
Доносимый от церкви ветерком.
Я иду на холмы
(чтобы смеяться)
Когда мое сердце одиноко
(как ручеек, когда он катится)
Я знаю, я услышу
(и льется на камни)
То, что слышала раньше
(убегая)
Мое сердце будет благословлено
(чтобы петь) звуками музыки
(в ночи)
И я спою снова
(Как жаворонок, который учится молиться)