Дни, полные любви и смерти. Лучшее

– Кажется, я забыл, – отозвался Чак. – Давайте начнем дискуссию с обсуждения моей – нет, нашей – забывчивости. Остер, у тебя нет с собой доклада «Амнезия, или Дыры в карманах бесшовного костюма»?

– Не помню. А что, я его готовил? Сейчас гляну в карманах.

Тем временем на горе, на громыхающей горе некие дерзкие и комичные личности из кожи вон лезли, только бы навлечь на себя гнев Божий – и выиграть у него по очкам. Это была опасная игра. Пророки яростно молились, истекали кровью и дрались со страстью. Они боролись за то, чтобы спасти дни другого рода, со страхом и гоготом, с дрожью ужаса и смеха.

Тем утром громыхающая гора выглядела странно. Она не касалась земли. Между землей и подножием горы зиял просвет, в котором парили орлы. А день – что это был за день? Может, первый понедельник гусиной осени? А может, не понедельник? Может, четверг или тыквеница?

Утро было ровно такое же, как и некоторое время назад. Это помнили орлы, это помнили облака. А вот борцы-пророки помнили это смутно, потому что частично утратили память.

Помните, что написано на священных шкурах? «Если вера твоя сильна, скажи горе: „Поднимись и ввергнись в море“, – и так и будет»[138]. Ну так вот, в то утро они тоже попытались. Некоторые из великих пророков и борцов, отличавшиеся особой верой. Они изо всех сил, радостно напрягли свои мускулы и голосовые связки и заставили гору подняться и ввергнуться в море.

Но гром небесный велел водам отступить. Воды отказались принять гору. У пророков и борцов было достаточно веры, а у океана – нет. Кто же будет смеяться последним в это святое утро?

Они вечны, они в расцвете сил, но в народе их часто называют «братья дедов». Великие пророки, люди молитвы и борцы – сейчас они там, на горе. Один из этих бесстрашных был индейцем, и он пытался начертать индейский символ на самом Боге. Бог, однако, похож на туман, так что чертить на нем невозможно.

– Мы будем бороться, – сказал индеец Богу-туману, – бороться, чтобы увидеть, кто из нас станет повелителем этого дня. Говорю тебе, поток из одних только обычных дней недостаточно густ. Не хотел бы учить тебя тому, как ты должен делать собственное дело, но иногда кому-то приходится брать на себя роль учителя. Кроме обычных дней, должны быть особые, изобильные дни. У тебя они есть, я уверен, но ты держишь их спрятанными в мешке. Значит, я должен бороться и вырвать у тебя один такой день.

Они боролись так, как только может бороться с туманом человек, залитый потом и кровью. Но индеец победил – отобрал у Бога день и сам стал повелителем этого дня.

– Это будет день травы, – произнес индеец. – Не такой, как твои сухие, бескровные дни.

Он долго лежал, обессиленный, сплетя пальцы вокруг выигранного дня; и сила вернулась к нему.

– Ты столько твердишь о том, что отмечаешь все-все, даже падение птицы малой[139], – сказал индеец Богу. – Смотри не забудь отметить и этот день.

А дальше случилось вот что. Бог отметил день, ради которого с ним сражался индеец, но отметил на другой священной шкуре в другом месте, а не на той обычной шкуре, где отмечал обычные дни. Так день, выигранный индейцем, стал одним из внекалендарных дней.

Пророки, борцы и другие молящиеся тоже были на горе. Например, были чернокожие, которые сражались за дни кукурузы и дни слоновой кости. Были островитяне с коричневой кожей: они стояли за дни соленой рыбы и дни дикой свиньи. Были розовокожие люди из северных лесов, они ходили по сосновым иглам и смоле. Были корявые жители болот и горожане из больших городов. Все они пытались побороть Бога со страхом и гоготом.

Некоторых обезглавили и четвертовали, части их тел с яростью были брошены на землю: говорят, им не хватило определенных качеств для победы или что их сила иссякла. Но другие, и таких большинство, вырывали у Бога великие дни, дни расцвета, дни зимородка, дни медхензоммер (летних девушек), дни святого Гервасия, дни индейского лета. То были изобильные дни, полные любви и смерти, дни, бурлящие исступлением и кровью. И все они были отмечены на особой священной шкуре и потому стали внекалендарными.

– Внекалендарные дни, – говорил Чак Бойвол. – Красивая идея, и мы почти ее доказали. Времена года, которые не значатся в календаре! А ведь есть, наверное, целые многослойные эры, которые так же выпадали. Ледниковые периоды, например. И даже не выпадали – выпадают.

– Но ледниковые периоды – это абсолютная реальность. Они настоящие! – настаивала Хелен Хайтауэр.

Дискуссия длилась уже несколько часов. Хелен, жена Кристофера Фокса, вернулась с переговорного пункта, где она работала, надела живописные лохмотья и присоединилась к ученым.

– Конечно настоящие, Хелен, – сказал Чак Бойвол. – Мне бы быть таким настоящим! Думаю, что ты помнишь эти периоды или знаешь их лучше большинства из нас. Твоя амнезия опасно неполная, и по стольким пунктам, что боюсь, как бы за тобой не явился гром. Тем не менее в обычном летоисчислении ледниковые периоды отсутствуют.