Дни поздней осени

Папа хмыкнул. Мама и тетя Туся стали придумывать, во что меня нарядить. Они, конечно, рассчитывали, что я буду иметь успех на этом мифическом рауте.

Голыми руками меня не возьмешь! Телефона Нины Петровны у них нет, я же скажу, что потеряла. Таким образом, смогу уехать на целый день. Ищи-свищи!

— Быть может, придется остаться в Москве, — сказала я печально, — проводы поздно кончатся.

Сказала и пожалела. Тетя Туся, вроде бы приболевшая, тут же обещала ехать со мной. Еле уговорила ее остаться и поклялась, что вернусь на дачу не позже восьми. И опять хлынул поток инструкций. Конечно, насчет такси, шампанского. Да еще в метро не отвечать на приставания. На рауте говорить по-английски. И так далее и тому подобное. Если б вы знали, дорогие родственники, как вас легко обвести вокруг пальца! Человек едет обручаться, а вы про такси и шампанское. Проглядели свою Машу.

Алеша поедет с утра, я же на электричке 13.20. Специально выбрала время, когда подряд идут три поезда. Если отменят один, на другом доберусь. Договорились встретиться в три часа у бюста на Пушкинской. Нервничаю ужасно. Конечно, мы заговорщики, и надо сказать, чувство тайного союза — очень острое чувство. Где-то читала: «Это самый благородный из существующих заговоров».

Как бы уснуть? Меня всю трясет. Вот еще один сентябрьский стих Алексея:

СЕНТЯБРЬ (Хризантема)

Хризантема, жизнь моя больная,

скомканная белая струна,
ты чадишь в руке, напоминая
изможденье, нежность, вкус вина.

Хризантема! Как тебя назвали,

сколько в этом звуке немоты,
и лекарства в запахе, и ты
на ладони, как в потухшем зале.

Хоронясь в подъезд от непогоды,

прижимать ослепшую к груди,
белая! Душа моей невзгоды,
не гляди сквозь пальцы, не гляди.

Помнишь, я дарил тебя любимой?

Это было в прошлом сентябре.
Но природы нрав неумолимый
я уже заметил к той поре.

Осень любит свадебные темы,

осень хоры складные поет,
и молчанье белой хризантемы
в голоса ведущие берет.

22 августа. Среда

Все пропало. Дневник мой, дневник, что же делать?

23 августа. Четверг