Дни поздней осени

— Что же? Читать? — спросил он меня, а сам уже рвал конверт.

Сел на скамейку, погрузился в чтение. Потом вскочил и ушел в дом. Я сидела ни жива ни мертва. Случилось что-то важное. Неужели известие о той? Но ведь она умерла... Последние дни я уже не верила в это. Слишком многозначительно тогда он сказал: «Да... умерла». Словно человек еще жив, для него только умер.

Он вышел из дома с возбужденным лицом, письмо в руке.

— Я этого ждал, — сказал он.

Я молчала. Он погрузился в раздумье, я почувствовала себя одинокой и лишней.

— Поздно, сударыня, поздно, — пробормотал он.

Внезапно опустился передо мной на колени и зашептал горячечно:

— Не думай, Маша, не думай. Мы вместе и навсегда.

Но, видно, что-то важное было сказано в том письме. Оставшееся время он говорил только о нем. От волнения задыхался:

— Вот так! Просто послать письмо. Объявить о своей ошибке. Смиренно признать недостатки. Просить прощения!

— Письмо от нее? — пролепетала я.

— Полгода ни слова! В ответ на мои призывы — молчание. На мои мольбы и проклятия. Я писал, что умираю, она молчала. И когда встречались, молчала тоже.

— Значит, она не умерла? — пробормотала я.

— Эх! — Он только махнул рукой. — Я вычеркнул ее из жизни, но она почувствовала, что я уцелел, и сразу письмо. Я этого ждал, я ждал этого, Маша!

— Что же теперь будет?

— По-моему, она не способна на истинное страдание. Единственное, что может мучить ее, — уязвленное самолюбие. Отвечать не стану.

Он сказал это решительно, но руки его дрожали, и он забыл поцеловать меня на прощание.

23.30. Оставшийся день как в тумане. Кто-то приходил в гости, пили чай, даже в карты играли, но я двигалась и говорила словно манекен. Зато в карты играла чрезвычайно удачно. Пошла в свою комнату спать, взяла тебя, мой дневник, и хладнокровно все описала. «Не думай, Маша, не думай. Мы вместе и навсегда». Эта фраза безостановочно крутится в памяти наподобие заклинания. Вот так поворот событий! Умершая воскресла, а расцветшая было Маша соответственно поникла. Состояние мое ужасно. В наш несравненный союз вторглось третье лицо.

26 августа. Воскресенье

Застала его бледным, невыспавшимся. Он сидел в кресле, раскрытое письмо лежало на столе.

— Так-то вот, Маша... — сказал он, а сам даже не встал навстречу.

Сердце упало. Всю ночь не спала, думала, как он встретит, с каким лицом, какими словами. Это было так важно. Он мог сказать мне что-нибудь ласковое, а произнес всего лишь: «Так-то вот, Маша...»

Принялась убирать. Воды принесла, протерла пыль. Господин Блютнер поглядывал на меня с сочувствием. А он все сидел в каком-то оцепенении, бесцельно смотрел в окно.

— Поставить вам чай? — спросила я дрожащим голосом.

— Когда ты перестанешь называть меня на «вы»? Он переменился ко мне, я это видела, он переменился! И так мгновенно. Стоило получить письмо.

— Нет, нет, — сказал он, как бы отвечая безмолвному моему укору, — все остается по-прежнему. Но дело в том, дело в том, Маша...

Я застыла с тряпкой в руках.

— Она в больнице... Я позвонил сегодня, узнал...

Я молчала.

— Она в больнице... — повторил он беспомощно.

— Что же делать? — спросила я.

— Надо поехать, узнать... Быть может, это серьезно. Мне не сказали, почему в больнице...

— Раз человек болен... — начала я, но не смогла закончить, слезы подступили к горлу.

А он ничего не заметил. Стал собираться в Москву.

— Я скоро вернусь. Забежишь вечерком?

Но я ушла, едва попрощавшись.

Нет, не пошла я вечером. Да и трудно было пойти, Костычевы явились с визитом. Пили чай, рассуждали о литературе. Заставили меня сесть за инструмент, и я деревянными пальцами отбарабанила какой-то вальс. Дима принес новую книгу, стихи. Сказал со значением, что в магазине и даже в библиотеке их не достанешь. Я мельком глянула на фамилию автора, интереса не проявила, и стихи унесла Аня. Дима бросал на меня серьезные взгляды.

— Ты стала другая, Маша.

— Чем же?

— Совсем другая. Что-то случилось?

Да, хотела ответить, случилось. Но слезы выступили на глазах, и я быстро ушла наверх. Случилось, Дима, случилось. У меня случилось. Только не знаю что. Хоть бы мне кто сказал. Посоветовал кто-то. А что у меня случилось? «Что-то случилось». Роман есть такой, но я не читала. Да и зачем читать? «Ты стала совсем другая, Маша». Я стала другая, Дима. Я стала другая, другая, и это случилось. А больше пока ничего.

27 августа. Понедельник

Он не приехал вчера. И сегодня его еще нет на даче.

Такая тоска охватила. Вдруг он совсем не вернется? Вдруг останется с той и забудет меня навсегда? Бродила как неприкаянная. Наши готовятся к переезду, укладываются понемногу. Мама пыталась запрячь в работу меня, но я уклонилась, сославшись на головную боль. Да, последнее время голова частенько болит. И это от беспрестанных мыслей. Как там у него в больнице? О чем они говорили, чем это кончится для меня? Пыталась представить ее облик, к зеркалу подходила, рассматривала себя. Картина безрадостная. Цвет лица блеклый, глаза потухшие, под ними круги. Сама от себя отшатнешься.