Дни стужи

С другой стороны стола стоял Сергий. Иван снова подумал, что совсем не удивится, если узнает, что эти двое не в первый раз вот так, вместе, стоят над картой.

Старшой кивнул Стасу, и тот присоединился к ним. Втроем они снова разглядывали бумаги Загорцева, оценивали расположение домов.

Приказ стремительно превращался в штаб войсковой операции. Иноки в черных полушубках, принося с собой запах мороза и свежего снега, коротко докладывали о происходящем в городе.

Прибыл гонец от городской полиции – начальник убит, заместитель сошел с ума, увидев в ночи что-то, что полностью выжгло его разум.

Убиты многие начальники отделов, некоторые вместе с семьями.

Служба Охраны затворила все ворота Кремля, опустила глухую защиту в Верхнем и Нижнем мирах. Якобы отдан приказ стрелять на поражение в любого, кто подойдет ближе чем на сто метров к любому проходу.

Дружина городского гарнизона забаррикадировалась в казармах, откуда высылала усиленные патрули, но подчиниться приказам Службы Охраны отказалась. Начальник гарнизона пропал, его заместители пытаются наладить взаимодействие с городской полицией и порубежниками.

Не успел гонец все это выложить, как доложили о делегатах от Дружины.

Сергий командовал коротко, ясно и жестко.

Дружинникам велел сосредоточиться на охране городских границ. Полицейским приказал взять под охрану думу и мэрию. Правда, при этом хмыкнул, что пользы от этого немного, но приличия соблюдать надо. Услышав о запечатанном Кремле, нахмурился, но ничего не сказал.

Иван смотрел на происходящее и видел, как буквально на глазах неразбериха превращается в порядок, как проясняются линии движения, вырисовываются пути, которые можно использовать для победы, и, понимая это, чувствуя свою нужность, приходят в себя, оживают еще недавно растерянные, потерявшие опору люди.

Но что-то не давало Ивану покоя…

Улучив момент, он взял Шамана за локоть и отвел к окну.

– Дочь Столярова – то самое дитя?

Он до последнего не знал, о чем точно хочет спросить своего учителя. Вопрос сорвался с языка словно сам собой. И только тогда Иван понял, что это был именно тот, нужный вопрос. Именно это и беспокоило его, ворочалось внутри.

Якут молча кивнул.

Иван нагнулся к самому уху бывшего наставника.

– Убить не дам, понял?

Шаман только улыбнулся.

– Дурак ты, Ваня. Храбрый и добрый, но дурак.

Такого Иван не ожидал. Впервые за много лет он снова был зеленым юнцом, который с обидой и раздражением смотрел на хохочущего Шамана, не понимая, серьезно тот говорит или издевается.

А Шаман все улыбался. Всматривался в Ивана, словно чего-то искал.

«Собиратели. Вещи, о которых говорил Шаман. Его поиски. Темные места, в которых он бывал. Тесное знакомство с Сергием. Отличная осведомленность о Столярове…» – Иван напряженно связывал причины и следствия, выводя сложный узор реальности.

– Начало-таки доходить, – тихо проговорил Якут.

– Тогда, – Иван помолчал, – кто такой Столяров? Насколько он важен?

– Очень важен, Вань, – стал серьезным Якут, – настолько важен, что мы с Ниулой за ним присматриваем и оберегаем по мере сил. Вот, видишь, не уберегли все же. Я ошибся, старый дурак, не думал, что так рано начнется.

– Ты о пророчестве?

– Да, Вань, о нем. Это и не пророчество даже, на самом-то деле. Это скорее возможность будущего, которую увидели те, кто может. Видели ее многие, каждый – свой кусочек картины. Мы их искали и собирали. Много таких кусочков, они в цельную картину выстраиваются – значит, возможность эта яркая, значит, двигают ее могучие силы. А нам с тобой – им противостоять. До самой смерти. А может, и после.

– Столяров – он кто? Ты так и не сказал.

Шаман потрепал его по плечу.

– Не так это важно сейчас, Вань. Важно, чтоб они все целы остались.

Якут снова улыбнулся, проговорил, как что-то малозначительное:

– И за этим ты, Ваня, следи. Даже здесь желающих уничтожить это семейство хватает. Из самых благих побуждений.

И пошел обратно к столу.

– Собираемся! Всем подойти к столу, – раздался зычный голос Сергия.

Началось…

Глава 14 Темные коридоры

Маришке становилось все хуже. У нее ничего не болело, на нее никто не кричал, не бил, но иногда ей казалось, что лучше бы били.

Поначалу она плакала, не слезала у отца с рук, вжималась в него, не понимая, что происходит.

Ее пугали глухие каменные стены с проплавленными в камне символами, от одного взгляда на которые Столяров закаменел и больше старался на них не смотреть. Ей было жалко маму, за нее она боялась даже больше, чем за себя, потому что та стала совсем медленной и холодной, руки у нее сделались ледяными, и она не могла даже погладить Маришку по щеке. Девочка старалась согреть маму, но пальцы оставались все такими же ледяными и, кажется, становились все суше и тоньше.

Мама пыталась улыбаться и даже шутить, но Маришке от этого делалось только хуже.

Наконец мама не выдержала, легла на перину и отвернулась к стене.