Дни Затмения

Фронтовые войска сначала очень ретивы в борьбе с большевизмом, заманивают в казармы ораторов, где подвергают их избиению и пр. Но не проходит и недели, как является Скуратов с мольбой поскорее отпустить его полк обратно на фронт, так как под влиянием всяких агитаторов начался развал. Оказывается, что войска, прибывшие с фронта, еще гораздо более податливы к вредной пропаганде, чем мои, привыкшие со дня революции митинговать чуть ли не ежедневно и выслушивать всяких ораторов десятками. Большевизм — болезнь, и вы можете быть более или менее гарантированы от сюрпризов только с войсками, переболевшими ею.

Однако сюрпризами угощают меня не только большевики. Совершенно неожиданно довольно злостный сюрприз мне преподносят господа украинцы. Нужно заметить, что с первых же дней моего командования в Петрограде у меня с ними установились отношения хорошие. Началось с просьб — во всех полках сосредоточить украинцев в известных ротах. Мне такая идея понравилась в предвидении того, что самолюбивые хохлы заведут в своих ротах такой порядок, что кацапам станет совестно. Но когда я об этом заикнулся в Довмине, Якубович пришел в ярость, доказывая мне, что такая мера идет вразрез с точкой зрения правительства на украинский вопрос и что я не должен интересы своего гарнизона ставить выше интересов государственных. Тем не менее, я по секрету и на словах сообщил командирам положение вещей и разрешил неофициально образовывать украинские роты, обязавшись, в случае скандала, взять всю ответственность на себя.

Малороссия оправдала мои надежды, и первая хохляцкая рота в Царском Селе постановила нести караульную службу по строгим правилам старого устава и задолго до моего приказа убрала с постов все скамейки, часовые перестали курить и проч., а начальник гарнизона стал восторженно отзываться об украинской дисциплине.

Некоторое время все шло благополучно. Потом разразился легкий скандал в том же Царском Селе, где очень большой процент гарнизона состоял из малороссов. Не удовлетворясь формированием рот, они задумали сосредоточиться в одном из стрелковых батальонов, превратив его целиком в украинский. Я с этим не мог согласиться, так как подобное переформирование провести келейно было невозможно. А между тем слухи об этой комбинации достигли Гатчины, где в одной из вновь формируемых для фронта артиллерийских батарей, состоявшей почти исключительно из украинцев, все они поголовно бежали в Царское для поступления в украинский стрелковый полк.

Приходится лететь на автомобиле в Царское, где на квартире коменданта собираю главарей местной рады. Если иногда бывает трудно урезонить великорусское собрание, то малороссы, с их природным упрямством, представляют собой в этом отношении материал еще гораздо более неприятный. В Царском дело затягивается на несколько часов. Особенно упорен некий коренастый и усатый стрелковый унтер, прозванный мною Гетманом Царскосельским. Он принимал деятельное участие в формировании первой украинской роты и теперь твердит, что я имел случай убедиться в успешности первого опыта, а потому должен согласиться на дальнейшую национализацию. Да кроме того Центральная Рада^{177} этого требует.

Переговоры осложняются явным сочувствием офицерского состава, видящего в малороссах оплот для наведения порядка. Однако, после некоторых уступок с обеих сторон, продолжительные прения заканчиваются к обоюдному удовольствию. Наступает опять затишье в украинских делах, а затем получается сюрприз, о коем я упомянул выше.

Как-то утром мне доносят из Семеновского полка, что маршевая рота, приготовленная к отправке на фронт для укомплектования действующего полка, задержана вследствие протеста украинцев. Я в ярости, так как отправка маршевых рот сильно помогает разгрузке столицы от лишних войск, а кроме того полки 1-й дивизии никогда не жаловались на качество присылаемых укомплектований, как то неизменно делали полки 2-й дивизии. Поэтому задерживать приток свежих сил в 1-ю дивизию на фронте крайне нежелательно.

Еду к семеновцам, собираю полковой комитет и предлагаю украинцам объяснить, в чем дело. Оказывается, они получили предписание от Петроградской Рады, являющееся последствием инструкции из Киева и заключающееся в том, чтобы не допускать отправки на фронт солдат из украинцев до тех пор, пока правительство не согласится с требованиями Центральной Рады. Приготовленная к отправке рота семеновцев заключает в своих рядах 30 % украинцев, а потому они не могут допустить ее выезда из столицы. Меня лично они, мол, очень любят и уважают, но должны повиноваться требованиям Петроградской Рады.