ДНК. Твои не родные

Потянул за змейку, задыхаясь от вида ее голой груди и широко распахнутых глаз. Бляяядь, я готов был спустить только от того, что ее соски сжались от холода и страха. Нет, я не собирался трахать ее в рот, я вообще не собирался ее трахать в этом месте, но я хотел увидеть, как исказится от унижения ее кукольное лицо.

Спустился на одну ступеньку назад и еще на одну, так что мой зудящий от возбуждения член уперся ей в грудь. Заскользил по шелковистой коже. Одной рукой я продолжал держать ее волосы, а другой сжал ноющий, каменный член и повел по ее соску, заставив дернуться в моих руках и дернулся сам с хриплым стоном. Из глаз словно искры посыпались. Чистейшее ни с чем неразбавленное удовольствие. Круче даже чем полноценный секс с другими женщинами. Да вот так. На коленях передо мной. Глаза закрыла, а я тряхнул за волосы, не прекращая двигать ладонью по стволу, сдавливая, чтоб не кончить и цепляя пульсирующей головкой ее вытянувшиеся соски.

— На меня смотри. Груди сожми. Двумя руками и на меня. Да! Вот так!

Член скользит вперед и назад, и я чувствую, как подкатывает оргазм, как печет затылок и изнутри дымится мясо и даже кости. Вот так. Вот где твое место! Стоит там внизу, как последняя шлюха и мой член поршнем ходит у нее в ложбинке между полных полушарий, а я то на него смотрю, то ей в глаза и двигаюсь все быстрее, перехватил член у основания перед тем, как брызнуть первой струей триумфа на ее торчащие соски и тереться о них, пачкая ее тело собой, закатывая глаза от невыносимого наслаждения, словно изнутри разорвался на молекулы запредельного кайфа и каждое сухожилие не начало потрескивать в пламени адского удовольствия. Когда последняя капля упала на самый кончик ее груди, я потрепал ее по щеке и отпустил волосы. Отвернулся, чуть пошатываясь и застегивая на ходу ширинку. Подошел к столу, налил себе в бокал виски, сделал жадный глоток, ноги все еще ватные и тело подрагивает после оргазма, только во рту привкус едкой горечи остался, отравляя послевкусие отголосками разочарования…потому что помнил, как бывает с ней иначе.

Взял несколько салфеток и вернулся к сцене. Она так и стоит, испачканная моим семенем и смотрит в одну точку. Я швырнул ей салфетки.

— Вытрись. Тебе принесут одежду. Мой водитель отвезет тебя домой. И запомни — в этом городе ты не устроишься на работу. Так же, как и в любом другом. Работать ты можешь только у меня. Моей шлюхой. Номер у тебя есть — как созреешь звони.

Глава 8

Меня привезли домой под утро. В новых вещах, которые пришлось принять от наглого зарвавшегося ублюдка. Да, он их и не дарил. Мне всучили в руки пакет и у меня не оставалось выбора, кроме как надеть их, после того, как около часа мылась в маленькой уборной для персонала. Мылась и рыдала навзрыд, потому что он меня растоптал…Вот это отношение как к мрази, как какой-то дешевке с улицы. С этим циничным блеском в темно-серых глазах и с ухмылкой похотливого самца, который пришел в бордель и ему плевать что перед ним человек. Для Шумакова я больше человеком не была. С того самого момента, как он ворвался в дом после командировки с отцом, схватил меня за шиворот и выволок в коридор. Отшвырнул к стене, как какую-то шавку и заорал так, что в ушах казалось перепонки полопались.

Я помнила тот день настолько хорошо насколько не помнила ни один день в своей жизни…Даже день нашей свадьбы и рождение Машутки меркли перед тем днем, когда Шумаков меня убил. Да, именно убил. Люди ведь умирают не только когда в них стреляют в упор, сбивают на машинах или режут ножом они умирают иногда от одного взгляда или слова сказанного тем, кого беззаветно, безумно любили. Я чувствовала, что что-то не так. Чувствовала все то время, что вернулась из роддома. Егор словно стал тенью самого себя. Нет, не сразу. Не в первый день и не во второй. Прошло около недели. Самой тяжелой и в то же время восторженно счастливой недели, которую мы провели в бессоннице, смене памперсов, бешеном восторге каждой складочкой нашей малышки и совместным купанием ее по вечерам. Егор фотографировал каждый крошечный пальчик, во всех ракурсах, все части тела. Это был самый лучший и невероятный новоиспеченный папочка. Он сходил с ума от каждой ее гримасы и тут же звал меня полюбоваться на новую смешную рожицу, которую, корчат обычно только младенцы.

«— Она вырастет и будет похожа на меня. Вот я точно говорю. И вообще дочки похожие на пап обычно ужасно счастливые.

— Та ладно. На тебя. Не надо нам на тебя. На мамуууу. Моя девочка будет похожа только на маму.

— Нет на меня, потому что я красивый.

— Ужас, Шумаков. Сам себя не похвалишь…да?

— Не правда я красивый. Вот сознайся что, когда ты меня увидела ты потекла сразу же.

— Нет, не сразу. Не льсти себе.

— Ну хорошо через пять минут точно потекла.

— Еще чего. Вот и не через пять.

Вскинул голову и деланно прищурился, прикусывая обе губы и продолжая гладить пяточки Машутки. Я рассмеялась и взъерошила его и так ужасно непослушные волосы.

— Хорошо — через десять минут.

Но выражение лица не изменилось.

— Обычно это происходит через пять!