ДНК Творца

Судя по тому, что один из конвоиров дал отмашку, а затем начал открывать портал, свекра и Адриано решили отправить в управление.

Первым моим порывом было рвануть к ним, но я удержалась. Правда, высунулась из укрытия чуть дальше и, закусив губу, в отчаянии наблюдала, как Адриано, с заломленными охранником руками, исчез в мареве перехода.

В последний момент, прежде чем войти в сверкающую в лучах солнца магическую дымку, свекор обернулся и поймал мой взгляд. Старик, увидев меня, едва заметно помотал головой и смежил веки.

Простой жест был красноречивее любых слов. Я медленно опустилась за укрытие и выдохнула. Вампир смотрел на меня пристально, но попыток поднять шум не предпринимал.

Голова была абсолютно пустой. Единственное, что подсказывало чутье, именуемое некоторыми интуицией: надежда есть, пока есть свобода, но, чтобы ее сохранить, нужно побыстрее убираться отсюда. Навряд ли инквизиторы так быстро свернут поиски беглой магички. Скорее уж пришлют подкрепление и начнут прочесывать квадрат за квадратом.

Вампир, до этого лежавший смирно, попытался отвлечь меня от дум, завозившись и выразительно стрельнув взглядом вбок. Матерая гюрза подняла голову. Ее язык трепетал, а тело, словно полутораметровая латинская буква «S», свидетельствовало: хозяйка этих угодий крайне недовольна вторжением чужаков.

Я перестала дышать.

Лишь смотрела в щели зрачка и на раздвоенный язык. А в голове некстати крутились обрывки воспоминаний той, другой моей жизни, где не было магии, зато были дом и любящая семья. Мама и папа…

Отец считал, что выбор есть всегда: отступить или сражаться, жить или умирать, делать выводы или делать ноги… В последнем случае родитель настаивал на втором варианте, ибо подумать можно и в укромном месте, когда смоешься из эпицентра проблем. Увы, в моем случае выбор тоже был: попытаться резко вскочить, перепрыгнув через валун, что скрывал меня от инквизиторов, оставив вампира на заклание безногой рептилии. Связанный был к незваной шипящей визави ближе, так что призрачный шанс уцелеть, несмотря ни на что, был.

В этом случае я буду избавлена от яда. Зато взамен приобрету два симпатичных браслета на запястья: навряд ли инквизиторы оставят без внимания мое столь эффектное появление в зоне их видимости. Буду арестованной, зато живой.

Ощущая себя полной дурой, поправшей сильнейший из инстинктов – самосохранения, я осталась в компании змеи.

Время шло, наше трио замерло, словно в статичном кадре. Увы, гюрза была напрочь лишена чувства такта, которое заставляет скрыться невольного свидетеля, если перед ним разворачивается пикантная сцена. В данном случае: полуголая девица (исподняя рубаха от пота прилипла к телу, так что почитай что голая) и юноша, у которого из одежды – лишь нательные штаны. Оба – в горизонтальном положении. Для стороннего наблюдателя сцена была бы весьма откровенной и однозначной. А то, что партнер связан, – ну, может, игры брачные у нас такие?

Аспид вел себя в лучших традициях мужа, заставшего супругу на горяченьком: шипел, угрожал, но к активным действиям не приступал. Не иначе, уповал на негласное правило: уйти должен тот, кто находится здесь на менее законных основаниях.

Ноги затекли до бесчувственного состояния, когда змея, убедившись в нашей бессовестности (покидать облюбованное ей завалунье мы не собирались), извиваясь, величественно поползла. Причем не абы куда, а в сторону инквизиторов. Закралось подозрение, чтобы пожаловаться блюстителям правопорядка на падение моральных нравов двуногой молодежи.

Я тихонько перевела дух и закусила ладонь, пытаясь одолеть подступавшую истерику. От банального женского способа снятия стресса спасла услужливая память, отыскавшая в своих кладовых поговорку нашего времени: если вы хорошо изучили повадки диких животных, то без труда найдете общий язык с работниками ЖКХ.

Что ж, судя по всему, после сегодняшнего я смогу не только выдержать встречу даже с министром сей отрасли коммунального хозяйства, нежно любимой народом, но и выбить из него перечень льгот.

«Все-таки истерика накрыла, – констатировала я, когда осознала, какой бред только что пришел мне в голову, – только не такая, когда хочется кричать и бить посуду, а иная – тихая, с душком шизофрении».

Вампир, наблюдавший мои метаморфозы (и надо полагать, испытывавший сходные чувства, только бессильный их выразить – мешали кляп и веревки), поставил меня перед нелегким выбором.

– И что же мне с тобою делать? – прошептала чуть слышно, обращаясь скорее к мирозданью, нежели к конкретному представителю племени клыкастиков.

Банальному «простить и отпустить» мешали обстоятельства. Сразу же небось попадет в лапы инквизиторов, а те только рады будут пуститься по моему горячему и точному следу. Более рациональному «оставить как лежал» препятствовала совесть: сдохнуть под палящим солнцем, когда лежишь связанный и обгоревший, было проще простого.