До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры

При аккадской династии Месопотамия приступила к реализации плана экспансии, благодаря которому несла свое оружие, торговлю и культуру к границам известного на то время мира. Величественная идея «всемирной империи» благоприятствовала понятию божественного царствования, царского сана. Цари этой династии, в частности Нарамсин (внук Саргона Древнего), часто перед своим именем помещают знак божественности и изображаются на произведениях искусства с рогатой короной на голове как символом божества (Нарамсину (как и всем последующим строителям «всемирной империи») отбили рога на короне вместе с головой. — Ред.). В греческом эпосе царям приписываются титулы и почести, предусматривающие божественность. Разумеется, поскольку фараоны считались божествами на протяжении всей египетской истории, эта идея была вовсе не новой в Восточном Средиземноморье. Тем не менее интересно отметить, что ранние шумерские правители не претендовали на божественность; и поэтому данная концепция могла быть занесена в Месопотамию семитами-аккадцами из мест близ Анатолии, а также могла сохраняться в регионе Эгейского моря вплоть до микенской среды обитания, отраженной в поэмах Гомера. Спиридон Маринатос справедливо отметил, что концепция «царей божественного происхождения» у Гомера отвечает культуре Ближнего Востока, частью которой являлись греки. В этой связи он отмечает, что микенцы имели много больше общего с этой мультикультурной общностью, чем с более поздними классическими греками. То же самое мы можем сказать о древнем Израиле (народе и, позже, государстве), который также вошел после того, как обосновался на Святой земле (Палестине), в ту же общность. Среда обитания Давида и Ахиллеса, как мы это увидим, ближе друг к другу, чем любая из них — к веку еврейских пророков или к Афинам V и IV вв. до н. э. Культурная среда, на которой формировались древние греки и, позже, евреи во II тысячелетии до н. э., уже создавалась в начале III тысячелетия до н. э.

Хотя аккадская династия ознаменовала начало конца доминирования Шумера, в течение последующих столетий имел место ряд попыток шумерского возрождения, но они были обречены на неудачу из-за нашествий семитов, шедших волна за волной из соседних аравийских пустынь, а также эламитов. Наиболее значительным возрождением стала III династия Ура в XXI и XX вв. до н. э. Население Месопотамии становилось все более семитизированным, но официальный письменный язык и организационная структура царства оставались шумерскими. Как и во всех случаях реставрации, между Уром III и классическим прошлым имелись различия. Теперь главой государства был царь (lugal по-шумерски) вместо простого человеческого посредника (ensi по-шумерски), правившего городом-государством от имени городского бога-покровителя. (Автор не разобрался в шумерских реалиях. «Лугаль» и «патеси» (или «энси») — два различных титула правителей Месопотамии. «Лугаль» обозначал ни от кого не зависящего главу шумерского города-государства. Термином же «патеси» (первоначально, возможно, жреческий титул) обозначался правитель государства, признававшего над собой господство какого-нибудь другого политического центра. Патеси играл лишь роль верховного жреца в своем городе, политическая же власть принадлежала лугалю государства, которому он, патеси, подчинялся. — Ред.) И действительно, Ур времен III династии уже не был городом-государством, сейчас был империей. После прецедента с Аккадской династией Ур III династии обрел торговые колонии далеко на севере. Мы уже отметили, почему место рождения Авраама, город Ур Халдейский, был, вероятно, северной торговой колонией, названной в честь шумерской столицы III династии Ура. Культ каждой дочерней колонии был таким же, что и культ материнского города: бог Луны Нанна (его семитизированное имя — Син) был главным богом города Ура (а супругой Нанны была богиня Нингаль). Купцы из колоний Ура приезжали в Ханаан торговать и внедрили там свой месопотамский культ луны. Именно по этой причине в Угарите почиталась Нингаль, культ которой даже проник через Ханаан в Египет. Авраам не был одиноким иммигрантом, а являлся частью крупного потока переселенцев в Ханаан из Ура Халдейского и других семитизированных мест.