До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры

Мы знаем из табличек с упражнениями школы для писцов клинописью в Эль-Амарне, что учеников обучали месопотамскому стилю художественной речи перед тем, как аттестовать их для выполнения «канцелярской работы», для ведения официальной переписки. То же самое справедливо и в отношении Анатолии, где были найдены литературные тексты, включая главным образом фрагменты из эпоса о Гильгамеше как в хеттском, так и хурритском переводах. Методы клинописи (в отличие от египетского иероглифического метода) отличались двуязычием еще со времен Шумера и Аккада в III тысячелетии до н. э. Это двуязычие в окраинных регионах частично расширялось для того, чтобы охватить три или четыре языка в более многоязычных сообществах. В курс обучения переписчиков часто к шумерскому и аккадскому языкам добавлялся хурритский язык (при наличии также сравнительного изучения языков). В Угарите были найдены трехъязычные словари, а также два словаря на четырех языках (шумерском, вавилонском, хурритском и угаритском). В этих сообществах перевод был достаточно знакомым делом. Эпос о Гильгамеше вполне мог достичь региона Эгейского моря как на аккадском, так и в переводах (возможно, включая микенский греческий) во времена Амарны (то есть около 1400 г. до н. э.). Мы принимаем за факт, что вавилонскую версию эпоса о Гильгамеше читали на земле Палестины до появления какой-либо древнееврейской литературы (которая появилась гораздо позже), потому что в Мегиддо был найден фрагмент эпоса, датируемый временем Амарны.

Поскольку эпос о Гильгамеше был крупным и самым влиятельным литературным шедевром добиблейской и догомеровской древности, мы без дальнейших церемоний охарактеризуем этот эпос и отметим некоторые из его многих воздействий на восточносредиземноморскую литературу.

Вавилонское название эпоса — «Тот, который видел все» — относится к герою Гильгамешу, который пережил все и обрел мудрость, который «прошел длинный путь и утомился».

Название «Тот, который видел все» было бы уместно как для эпоса об Одиссее, так и для Гильгамеша. Одиссей, как и Гильгамеш, путешествовал в дальние страны и утомился, став в ходе странствий опытнее и мудрее.

Эпос о Гильгамеше и об Одиссее подробно рассказывает об эпизодических странствиях героического владыки города, возвращающегося nóstos, или к себе домой. Частичная зависимость «Одиссея» от эпоса о Гильгамеше явно просматривается из согласованности в количестве конкретных эпизодов, не просто из общей, всеохватывающей схемы, по которой построены обе поэмы.

Гильгамеш был царем бесподобного города Урук, которым он правил не только с гордостью, но и тиранически. Подобно Ахиллесу и Гераклу, Гильгамеш был смешанного божественного и человеческого происхождения. Как богиня Фетида родила Ахиллеса, так и богиня Нинсун родила Гильгамеша. Эти герои-люди, рожденные богинями, хорошо известны, но по какой-то странной причине подобное не приходило в голову библейским богословам.

Из-за тирании Гильгамеша народ Урука взывал к богам о помощи. Боги приказали богине Аруру сотворить существо, которое отвлекло бы Гильгамеша от притеснения своего народа. Поэтому она отщипнула кусок глины, разровняла его и «вылепила из него героя Энкиду» — могучего, с телом покрытым шерстью и с длинными, «как у женщины», волосами на голове.

Идея сотворения из глины широко распространена. Египетское искусство часто изображает бога Хнума лепящим человека, как скульптор делает фигурку из глины.

Длинные волосы Энкиду появляются на некоторых цилиндрических печатях, подтверждая его идентификацию в месопотамском изобразительном искусстве. Акцент на длинные волосы здесь следует сравнить с минойскими изображениями мужчин. Во время «героического века» Израиля со времени патриархов через правление Давида наблюдается такой же акцент на волосатости героев мужского рода. Могучий Исав был рожден «красный, весь как кожа (шкура. — Ред.) косматый» (Быт., 25: 25) — два верных признака, что ему было суждено стать сильным человеком. Сила Самсона зависела от его семи кос на голове — подгонка под микенский стиль его филистимлянской среды. Последняя ссылка Ветхого Завета на длинные волосы героев относится к царствованию Давида, для сына которого Авессалома длинные волосы оказались роковыми — «запутался волосами своими в ветвях дуба, и повис между небом и землею, а мул, бывший под ним, убежал» (2 Цар., 18: 9). Есть и другие ссылки на волосы еврейских героев, но все они относятся к «героическому веку» и резко обрываются после царствования Давида. Та же отличительная черта имеется и в гомеровском эпосе, в частности в эпитете «кудреглавые данаи» (2: 65).