До горизонта и обратно

Впереди нетвердо поднимается на ноги бык. У него красные глаза, его бьет дрожь. Белая одежда Джеди вся красная и мокрая от крови. Теперь бы я не рискнул сказать ему, что он молод.

– Итак, – говорит царица, прерывая восторг жрецов, – ты управился и с гусем, и с быком, простолюдин; но ведь ты можешь и человека обезглавленного оживить?

– Только не человека, царица, – еле ворочая языком, говорит Джеди, – да будешь… ты… жива… невредима… и здрава… ибо негоже…

– Ну да, ну да, – говорит она упоенно, – негоже совершать подобное со священной тварью; так то со священной, Джеди, а тут такая незадача случилась: торговец из Библа приказал вернуть беглую рабыню свою, шлюху, а люди перестарались – чем-то взбесила, видать, она их – вот и отрубили ей голову.

Джеди только встал с колен и принесли то, что осталось от Ка. И снова встал на колени. И снова плотное кольцо жрецов в мертвом молчании обступила его.

В этот момент я резко развернулся, и моя рука автоматически залепила царице сильную пощечину. Хахаперрасенеб даже не успел понять, что произошло. Секунду подумав, я влепил ей вторую с другой стороны, для симметрии. Теперь у Хатш горели обе щеки.

– Да будешь ты жива, невредима и здрава! – сказал резко я маленькой владычице.

Хатшепсут онемела и широко раскрытыми глазами смотрела на меня. Я железными руками держал ее запястья, не давая пошевелиться. Хахаперрасенеб с изумлением и ужасом смотрел на меня. Хатшепсут обмякла. Я отпускаю ее запястья, она хватается за сердце, и я ищу в складках одежды флакончик с бальзамом, который подношу к ее ноздрям.

Жрецы вдруг одновременно вскрикивают и расступаются, отпрянув. Джеди, спускаясь по ступеням, несет на руках Ка. У нее на шее широкий красный след с неровными краями. Огромные глаза и остановившийся взгляд. Бессмысленное белое лицо с багряным запекшимся ртом. Она пытается что-то сказать.

– Молчи… молчи… – с трудом твердит Джеди, унося ее. На него сейчас глядеть страшно.

Хатш приходит в себя и начинает тонюсеньким пронзительным голосом пищать:

– Ай да Джеди! – вслед ему, уходящему навсегда. – Вот у кого всем следует учиться, жрецы Верховные! Все живы!

Она хохочет, срываясь в истерику.

– И гусь! И бык! И твоя шлюха! Кстати, я тебе ее дарю! С купцом договоримся!

Я не могу слушать ее смех, но она продолжает хохотать, рассыпаются ее кудри. Ею любуются все, кроме меня, то есть Джосера и Хахаперрасенеба, который продолжает изумленно и озабоченно смотреть на меня.

Я вижу, как Джеди удаляется все дальше и дальше, и мне становится все хуже и хуже с каждым его шагом. «Сердце влюбленного не зрит Бога, ибо Бог пребывает в сердце его». Джеди скрывается, мне становится совсем плохо, и мы с Джосером распадаемся надвое.

Последнее, что я вижу в своем полете – лицо Ка, которая говорит: «Вот только выдержишь ли ты ниспосланное тебе испытание, я не знаю…»

Меня не покидает мысль о том, что те, кого мы навещаем во времени, и мы сами, навещающие, – словно персонажи из разных театральных систем. С одной стороны, древние образы-маски, с другой – представители психологического театра дня сегодняшнего. Меланж естественных лун и лун искусственных. И никогда нам не понять прошлого. И при встрече наших теней с его тенями стена времени, как ни странно, становится еще непроницаемее, потому что они живут и действуют, а мы не способные ни жить, ни действовать, ни чувствовать, как они, пытаемся их понять. Сейчас я вернулся в себя в нашем институте, и через некоторое время я ввергнусь в нашу настоящую жизнь. И я опять дам себе слово не создавать и не любить фантомов. Любить их легко, но чревато. И уже играют флейты, и уже зажигают огни в храме, и уже поет на площадке Хатшепсут песенку про бирюзовую рыбку, и уже скрылся за поворотом дороги Джеди, уносящий на руках Ка, и я открываю дверь своей квартиры в Москве, и удивленный и ошарашенный Джосер, потирая лоб, поднимается по ступеням храма, а за ним почтенно следует успокоенный Хахаперрасенеб, и разве что ополоумевший и забытый всеми гусь, распластав крылья, бежит бог весть куда, и манят его пески гусиным миражом сверкающих на Солнце несуществующих волн.

Александр Осень г. Санкт-Петербург

Член Российского союза писателей

Из интервью с автором:

Мои стихи – не всегда отражение… очень часто – это прямая речь, еще чаще – способ разобраться в себе и окружающих меня мирах… таких разных и глубоких.

© Осень А., 2017

«Анти-Белые (чертовы) ночи…»