До горизонта и обратно

Ко второй половине, ближе к вечеру на моем столе стал появляться дорогой коньячок или виски, обычно старый шотландский солодовый, мой любимый, а чуть позже и не только к вечеру…

Моими Попутчиками по купе чаще становились пожилые и статные дамы —

Горечь, Беда, Печаль… и, как ни странно, Надежда…

Иногда в числе сопровождающих на отрезках пути между станциями появлялись – не побоюсь этого слова – совсем бесполые, но такие юные и трогательные создания – Счастье и Разочарование…

Мальчишеский задор Первого стремительно увлекал за собой, даря ласку, нежность, воздушность, да и сам воздух, много воздуха, очень много молекул живящего пространства!

А слезы Второго всегда возвращали… мою разгулявшуюся не на шутку буйную реку в привычное мутное русло бытия…

Я стал чаще дремать…

В этом уже нормальном состоянии Безысходности мой пульс замедлялся до минимума, так что естественные и совсем неестественные потрясения жизни оставляли моему телу хоть какой-то шанс начать все сначала, ну или почти все… и… сначала…

Все чаще я думал о том, как устал от этого нелепого Движения, почти бессмысленного, и совсем в Никуда… Парящая субстанция полета подчас неожиданно и почти невзначай смешивалась с кисло-горькой тяжестью Земли… обыкновенной…

Этот ужасный, но в то же самое время совершенно обыденный коктейль полностью отрезвлял мои мечтательные эквилибры в Небо… ввергая мое страдающее естество в забвение и печаль… о былом…

Можно было только гадать… Истинное назначение, да и название конечной Станции этой бегущей подо мной Rautentie[10] было никому не известно… И на самом деле – все было именно так…

Я не смог обрести в своей жизни ничего Главного, Постоянного, Однозначного…

Только туманные Полустанки мелькали за стеклом со скоростью несбывшихся надежд…

Я чувствовал в себе внеземную усталость…

Мне захотелось выйти… Навсегда…

Я спросил у Проводника о Ближайшей станции… и о возможных попутчиках – на тот случай, если вдруг передумаю… сойти…

Сухой ответ Провожатого ничуть меня не удивил – «К сожалению, «Счастье» и «Надежда» больше не заказывали билет на ваш поезд…»

Грусть исчезла окончательно… Да и не о чем было уже горевать!

Только неестественная, но привычно растянутая по сомкнутым в крепкий замочек губам улыбка говорила о моем полном разочаровании и безразличии…

Поезд останавливался…

Я начал собирать… Себя…

Возвращаюсь назад —
Где я жив,
Непреклонный И верю!
Где отчаян и крут,
И зияет над мыслями нимб…
Здесь все так же легко,
Только суть философских материй отрицает любовь…
Как исчезнувший в пропастях Мир…
Сколько Счастье живет? —
Нам неведомо, впрочем, запретно…
Каждый миг, что дышал, – постараюсь оставить у строк…
Как прекрасен мотив, что однажды откликнулся песней…
Как изящна судьба —
Я остался почти одинок…
Паровоз что-то сник…Может, красный обжег семафоры?
На протезах души нелегко взять привычный Олимп —
Все застыло внутри, сильным ветром шумит чей-то Скорый…
Допишу пару строк,
Навсегда
Собираясь
Сойти…

Банька

осень суровая, с холодом в норове —
ветер срывает листву
грусть и обидное…
счастье невидимо —
в баньку, пожалуй, схожу!

камешки красные – с паром согласие!
эх, как подкину – держись!
шаечка,
венички,
дух мой не ленится —
требует новую жизнь

жаркие облаки – радуюсь – огненный!
воздух пропитан хвоей…
снятый с Распятия —
прямо в объятия
той, для которой герой! —

Осень-красавица – боже, как нравится! —
плещет прохладой лазурь…
мысли по полочкам,
тело как новое,
изгнана веником дурь!

Бежала Ночь…