Читаем До горизонта и обратно полностью

До горизонта и обратно

Ко второй половине, ближе к вечеру на моем столе стал появляться дорогой коньячок или виски, обычно старый шотландский солодовый, мой любимый, а чуть позже и не только к вечеру…

Моими Попутчиками по купе чаще становились пожилые и статные дамы —

Горечь, Беда, Печаль… и, как ни странно, Надежда…

Иногда в числе сопровождающих на отрезках пути между станциями появлялись – не побоюсь этого слова – совсем бесполые, но такие юные и трогательные создания – Счастье и Разочарование…

Мальчишеский задор Первого стремительно увлекал за собой, даря ласку, нежность, воздушность, да и сам воздух, много воздуха, очень много молекул живящего пространства!

А слезы Второго всегда возвращали… мою разгулявшуюся не на шутку буйную реку в привычное мутное русло бытия…

Я стал чаще дремать…

В этом уже нормальном состоянии Безысходности мой пульс замедлялся до минимума, так что естественные и совсем неестественные потрясения жизни оставляли моему телу хоть какой-то шанс начать все сначала, ну или почти все… и… сначала…

Все чаще я думал о том, как устал от этого нелепого Движения, почти бессмысленного, и совсем в Никуда… Парящая субстанция полета подчас неожиданно и почти невзначай смешивалась с кисло-горькой тяжестью Земли… обыкновенной…

Этот ужасный, но в то же самое время совершенно обыденный коктейль полностью отрезвлял мои мечтательные эквилибры в Небо… ввергая мое страдающее естество в забвение и печаль… о былом…

Можно было только гадать… Истинное назначение, да и название конечной Станции этой бегущей подо мной Rautentie[10] было никому не известно… И на самом деле – все было именно так…

Я не смог обрести в своей жизни ничего Главного, Постоянного, Однозначного…

Только туманные Полустанки мелькали за стеклом со скоростью несбывшихся надежд…

Я чувствовал в себе внеземную усталость…

Мне захотелось выйти… Навсегда…

Я спросил у Проводника о Ближайшей станции… и о возможных попутчиках – на тот случай, если вдруг передумаю… сойти…

Сухой ответ Провожатого ничуть меня не удивил – «К сожалению, «Счастье» и «Надежда» больше не заказывали билет на ваш поезд…»

Грусть исчезла окончательно… Да и не о чем было уже горевать!

Только неестественная, но привычно растянутая по сомкнутым в крепкий замочек губам улыбка говорила о моем полном разочаровании и безразличии…

Поезд останавливался…

Я начал собирать… Себя…

Возвращаюсь назад —Где я жив,Непреклонный И верю!Где отчаян и крут,И зияет над мыслями нимб…Здесь все так же легко,Только суть философских материй отрицает любовь…Как исчезнувший в пропастях Мир…Сколько Счастье живет? —Нам неведомо, впрочем, запретно…Каждый миг, что дышал, – постараюсь оставить у строк…Как прекрасен мотив, что однажды откликнулся песней…Как изящна судьба —Я остался почти одинок…Паровоз что-то сник…Может, красный обжег семафоры?На протезах души нелегко взять привычный Олимп —Все застыло внутри, сильным ветром шумит чей-то Скорый…Допишу пару строк,НавсегдаСобираясьСойти…

Банька

осень суровая, с холодом в норове —ветер срывает листвугрусть и обидное…счастье невидимо —в баньку, пожалуй, схожу!камешки красные – с паром согласие!эх, как подкину – держись!шаечка,венички,дух мой не ленится —требует новую жизньжаркие облаки – радуюсь – огненный!воздух пропитан хвоей…снятый с Распятия —прямо в объятиятой, для которой герой! —Осень-красавица – боже, как нравится! —плещет прохладой лазурь…мысли по полочкам,тело как новое,изгнана веником дурь!