До и после

— Они не вместе, знаешь? Они просто... проводят время.

Я кивнула:

— Между ними нет соглашения.

— Необычная формулировка.

— Но это правда, верно? Один человек говорит, что ему нравится другой, а второй отвечает взаимностью, и тогда они заключают соглашение.

— О привязанности.

Я посмотрела на него. Именно так сказала бы Джейн.

— Точно. Именно так. — Пауза. — Я знаю, что она ему нравится. А она только что практически умоляла меня попросить его пригласить ее на бал выпускников. Так что... соглашение о взаимной симпатии неизбежно.

— Правда?

— Ага.

Какое-то время мы молчали. Потом я взглянула на Эзру, у него на лице было еще одно странное выражение. Он открыл рот, как будто собираясь что-то сказать, но тут к нам подошел Джордан.

— Привет, Чемпион. Можно позаимствовать у тебя Эзру ненадолго?

— Конечно.

Эзра посмотрел на меня:

— Ты... будешь в порядке?

Странный вопрос. Конечно, я буду в порядке. Но я знала, что он имел в виду. Что-то подсказывало мне, что до встречи с Джорданом Эзре было знакомо одиночество на вечеринках.

— Супер-пупер, — сказала я и поморщилась. — Да. Да.

Губы Эзры скривились в почти улыбке, а потом он ушел с Джорданом.

22

На следующей неделе в мои «рабочие часы» на английском произошло кое-что новенькое: настоящий ученик пришел на настоящим советом.

Я рисовала на полях тетради по истории, когда вошла она — миниатюрная девятиклассница с толстым слоем темной подводки для глаз и прямыми волосами, в балахоне с капюшоном, который был достаточно большим, чтобы проглотить ее целиком.

— Миссис Чемберс сказала, что ты помогаешь ученикам с работами, — сказала она вместо приветствия.

Я закрыла тетрадь.

— Помогаю, — сказала я, несмотря на то, что это была не совсем правда — я еще никому не помогла.

Девушка плюхнулась на парту рядом с моей и вручила мне несколько листов.

— Я провалила это. Она сказала, что если я перепишу, то смогу вернуть баллы.

Я пролистала страницы. Это был анализ «Великого Гэтсби» — первого важного письменного задания в семестре.

— Знаешь, это не считается за четыре листа, если на двух последних ничего не написано.

Она скорчила рожицу:

— Я не умею писать, как она хочет. Это раздражает. Я просто... не думаю так.

— Как именно?

— Не знаю.

— Про переносное значение золотых платьев и прочего?

Она улыбнулась:

— Да. Кому это нужно?

— Дэзи.

— Не упоминай о ней, — сказала она.

Теперь улыбнулась и я.

Ее звали Алекс, и вместе мы шаг за шагом разобрали ее работу. Какова основная мысль. Что можно расширить. Что совсем не имело смысла. Я подумала, что, наверное, так же чувствовала себя Рэйчел Вудсон, глядя на мое резюме: я знала, что куда переставить и что можно исправить, но могла только направлять ее и дать исправить самой.

К тому времени как мы закончили, было уже поздно. У нее был основательный план для работы. Для начала достаточно.

— На следующей неделе ты тоже будешь тут? — спросила она.

— И через неделю, и еще через неделю.

— Хорошо, — кивнула Алекс.

* * *

На следующий день в коридоре меня отловила Рэйчел.

— Ты уже видела?

— Видела что?

— Газета вышла. Номер с нашей статьей.

— Нашей...

Она показала экземпляр «Геральд». Там, на самой первой странице, под словами «Рэйчел Вудсон» было написано «и Девон Теннисон».

— Ого, — сказала я. — Я действительно попала в газету.

— Ты действительно попала в газету, — сказала Рэйчел. — Думаю, получилось хорошо. Может, мы еще поработаем.

— Ух... конечно.

— Замечательно. Твой вклад в будущие статьи определенно будет ценен. — Она всучила мне газету. — Я буду на связи. — И убежала дальше.

Я опустила глаза на газету. Там была большая фотография Эзры, а под ней...

ДОСТОИН ЛИ ОН?

Эзру Линли провозгласили футбольным чемпионом Темпл-Стерлинга. Но что это: талант или просто холодный расчет?

Эзра Линли, 18 лет, высокий, широкоплечий и недоступно красивый, рассказал корреспонденту Девон Теннисон о своем времени в составе команды старшей школы Шонесси и переходе в команду Темпл-Стерлинга, отрицая любые «тайные планы» относительно статистики.

Я побледнела. Может, он это не увидит? Может, не станет читать?

Но «Геральд» была повсюду. У каждого был экземпляр. А фотография Эзры, зависшего в воздухе над очковой линией, зажав в руках мяч, была расклеена по всей школе.

А вот и он собственной персоной, на трибунах, перед тренировкой, а перед ним лежит «Геральд».

Вот облом.

Когда я подошла, Эзра поднял голову.

— Недоступно красивый?

— Мне очень жаль.

— Каждый человек имеет право на свое мнение.

— Да, но я так не думаю. В смысле, накручивание показателей и все такое... ну, это просто глупость.

— Правда?