До края. Звёздный романс

– Это… это хорошо, – казалось, что в уме брюнет сказал совершенно противоположное.

Они ещё немного помолчали. Они и не обращали внимание друг на друга, но одновременно с этим чувствовали сильную неловкость в паузе. Люк не видел этого, но нижняя губа у профессора немного подрагивала. Какая-то фраза всё не могла выйти наружу, билась о стену, когда человек не давал ей волю. Оливер сделал шаг и наклонился, чтобы посмотреть на высеченную в камне пониже табличку с инициалами Канона и, конечно, осмысленной надписью. Теперь он был наиболее близок к ученику. Опустив голову, он сказал почти неслышно:

– Если они с тобой что-то делают, скажи. Не давай им волю властвовать над тобой. Главную роль играет только твоё желание.

Оливер развернулся и, не дав мальчику возможности ответить, пошёл к среднему зданию. Люк проводил его любопытным взглядом. Он как будто ощутил на секунду то, чего ему не хватало так долго. Поддержку. Минимальную и, возможно, корыстную, однако поддержку. Настроение поднялось впервые за эти года. Чуть приподняв уголки губ, Люк вернулся к книжке и перелистнул страницу. Он так и замер.

От отсутствия ветра становилось не по себе. Застывший воздух совсем не ощущался, даря иллюзию того, что можно было вот-вот задохнуться. К памятнику Канона приблизился ещё один человек. Люк никак не реагировал на него, ведь человек этот, стоя напротив мальчика, совсем не отбрасывал тени, – для лучей солнца его будто не было вовсе. Неизвестный призрак заглянул в журнал, после чего обернулся и обратился к кому-то второму.

– Я вижу, ты был здесь очень долго, раз в таких подробностях запомнил… институт, верно? – призрак обвёл длиннопалой рукой округу. – Скажи мне, Люк, я могу взять это? – его палец уткнулся в личный журнал. – Там скрыто много информации. Я даже представить не могу, какую ценность ты носил вот так при нашей первой встрече. Так бы я взял именно её, а не кулон.

Поодаль с опущенными плечами стоял каштановолосый юноша. Длинные волосы доходили до скул, редели ближе к шее, подбородок был небрит уже несколько дней. Сжав губы, он смотрел на себя маленького, сидящего на скамейке. Это точно был он. У него давно должно было перехватить дыхание, но Тайвакурси не дышал. Было невероятно трудно передвинуть взгляд от себя прошлого к нему – человеку, что привёл его сюда. Он выглядел не совсем так, как несколько минут назад у подножия лестницы. Он назвал себя «Эрик». Кепь и длинные волосы были ещё при нём, а вот на худое тело теперь была накинута простая деревенская рубаха, домотканые штаны доходили до икр, а босые ноги подминали под себя траву. Люк верно подумал, что этого человека надо бояться. Безумный блеск в зелёных глазах был всё ещё страшнее того, что происходило. Руки Тайвакурси не чувствовали МСК, ранее висящего на поясе. Однако он не чувствовал и раны в плече, которая до этого практически не переставала его беспокоить. Не смотря в глаза Эрику, он остановил взгляд на его изогнутом рту. «Он безумен или действительно рад? – спросил сам себя Люк. – Что не так с ним? Я не понимаю!»

– Не понимаю! – одновременно с мыслями, выпалил Люк. Он сначала сконфузился от этого, но решил продолжить. – Скажи, что это. Какого чёрта мы здесь? Это же я – я шестнадцати лет!

Не ощущая веса собственного тела, он упал на колени. Эмоции вырвались наружу, штукатурка осыпалась, оголив потрескавшееся стекло. Ухмылка не изменяла выражению Эрика. Он медленно опустил руку и беспрепятственно взял одними пальцами книгу из рук юного Люка. Тут оказалось, что мальчик не просто не обращал внимание на происходящее – он застыл, как на картине, став такой же скульптурой, как та, что стояла за его спиной. Поднеся журнал к лицу так плавно, как делают с драгоценными камнями, блондин открыл первую страницу после титульной. Изумруды глаз зажглись с новой силой, отразив в себе написанные на нортфортском слова. Это ничуть не смутило Эрика.

– Это прекрасно. Ты помнишь всё до последней буквы. Согласись, что воспоминания куда надёжнее бумажек. «Каждый человек, родившийся после меня, отныне имеет возможность стать мной. Раньше никогда не было такого. Новая ль ступень развития человечества или же Божественный промысел, – не мне об этом думать. Я понимаю, какая ответственность ложится на мои плечи. Я первопроходец в метаграфии, и мне учить всех тех, кто пойдёт за мной. Я проложу тропу, ровную и прямую, как луч Сатвиры», – с наигранным выражением прочёл он и, хитро прикрывая глаза, посмотрел на каменного человека. – Это он написал? В. Канон, да? А табличка стёрлась.

Он опустил глаза на надпись на постаменте. Буквы на ней перемешались без всякого смысла, – только возвышалось над бредовой надписью выверенное «Канон». Всё ещё ошарашенный Люк еле вслушивался в слова Эрика. Пусть он и хотел их понять, но не мог избавиться от шока и мурашек, колючими волнами бегающими туда-сюда. «Что это? – негромко повторял он без остановки. – Что это? Что это? Что это?» Не спеша, Эрик повернулся к каштановолосому, внимая его тираде.