До мурашек. Об играх со временем, неосторожных желаниях и о ворчунах, вечно спасающих мир

– Дайте подумать, – Дима закусил губу и через несколько секунд выдал: – Давайте с Марком.

Мужчина вбил имя в компьютер, пару раз щёлкнул мышкой, с серьёзным видом что‑то прочитал и наконец сказал:

– Марк вам никакой не друг, – и добавил, глядя на Диму в упор: – Вы что, думаете, мы тут фуфло всякое скупаем?

– Нет! Что вы, ничего такого не думаю! Ну хорошо, давайте Пашу Семикозова.

Оценщик нахмурился и снова вбил данные в компьютер, а затем ответил:

– Пиво по субботам и разговоры о работе не делают вас друзьями.

– Да что ж такое, – пробубнил себе под нос Дима, опустив взгляд в пол. – А Инна?

– С Инной вы давно не друзья, – усмехнулся мужчина, едва взглянув на экран. – Дружеский секс, как вы его тогда восхищённо называли, всё испортил. Теперь вы просто любовники.

– Да что же это такое! У меня что, друзей совсем нет?

Оценщик нахмурился ещё сильней и, долго крутя колёсико мышки, что‑то неслышно произносил еле шевелящимися губами, а затем остановился и ответил:

– Увы, но из настоящих друзей у вас только Сёма.

– Сёма? – неуверенно переспросил Дима.

– Да, Сёма. Но знаете, судя по всему, друг‑то он так себе: не разговорчивый особо, совета мудрого не даст, коньяка с вами за потерянную любовь не выпьет. Да и за всё время знакомства Сёма приносил исключительно убытки. Он вам друг, конечно, но мой совет – продавайте его.

– Но я не могу Сёму… Нас ведь столько всего связывает…

– Что вас связывает? Три года? Хах! – усмехнулся работник ломбарда. – Да вы Толика с детсадовской скамьи знаете, он с вами и поговорить сможет, если его выцепить между работой и выходными, и на футбол сходит…

– …если жена отпустит, – закончил за ним фразу Дима. – Толик мне не друг и никогда им не был, да вы и сами это знаете, а вот Сёма…

– Слушайте, да сдался он вам? Я за это бонус накину в честь того, что вы у нас впервые, – начал наседать оценщик, чувствуя сомнения клиента.

Лицо Димы подёргивалось от волнения.

– Ну что? – посмотрел исподлобья мужчина.

– Ладно, Сёма так Сёма. А выкупить нашу дружбу я смогу, если что? Вы ведь ломбард, – с надеждой в голосе спросил парень.

– Конечно сможете. Но, знаете, редко кто приходит второй раз.

– Хорошо. Где подписать? – уверенным голосом спросил Дима и схватился за шариковую ручку, прикреплённую к столу резинкой.

– Вот тут, тут, а ещё расшифровку и дату, – тыкал оценщик сухим сморщенным пальцем в бумагу.

– Куда мне поставить нашу дружбу? – спросил Дима, покончив с бумагами.

– А, бросьте куда‑нибудь, хоть в самый грязный угол, – махнул оценщик рукой, отсчитывая деньги.

– Это всё? – спросил Дима, забрав причитающееся.

– Да, можете идти. Если вдруг будет любовь или ещё что‑то в этом духе, тащите всё мне, дам лучшую цену, – улыбнулся мужчина и, достав из стола часы, начал снова их протирать.

– А вещи вы тоже принимаете? – спросил напоследок Дима.

– Нет, вещи меня не интересуют. Кстати, это у меня в руках чужое время. Человек продал пару лучших лет ради новой машины.

– Что ж, до свидания, – поклонился Дима и вышел из ломбарда.

Только сейчас он заметил на грязном, потемневшем от времени дверном стекле небольшую табличку: «Ломбард «30 сребреников». Работаем без выходных и праздников уже две тысячи лет».

* * *

Домой Дима пришёл в приподнятом настроении. Деньги приятно оттягивали карман, а суть сделки он уже и забыл, пока не открыл дверь и не обнаружил, что никто не вышел его встречать.

– Эй, Сёма, ты где? Сёма, фью-фью-фью, – посвистел Дима, разыскивая глазами пса.

Было ужасно непривычно приходить домой и не чувствовать, что кто‑то норовит сбить тебя с ног и залить слюнями.

– Сёма, ну ты где? Я на новом мотоцикле приехал! Там и для тебя коляска есть, – позвал ещё раз своего питомца Дима.

Сёма лежал на кухне под столом, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене.

– Ну ты чего? Разве не рад меня ви…

Дима осёкся. Он вдруг вспомнил, что сделал, и всё встало на свои места.

– Да как такое возможно? Ты же собака, просто собака, у тебя нет души – сплошные инстинкты, – обращался Дима к псу, но тот никак не реагировал. – Я думал, что этот идиот ошибся и ничего не изменится, ведь наша дружба – она ненастоящая… – оправдывался Дима, глядя на поникшего пса, который лишь благодаря дыханию выглядел живым. – Ну прости меня! Хочешь, пойдём погуляем? – задорным голосом предложил Дима.

Обычно после этих слов Сёма срывался с места и сломя голову нёсся за ошейником, а сейчас даже ухом не повёл.

– Да что же это такое? Я ведь не на тушёнку тебя продал…

Пёс не умер. Он продолжал есть, пить, гулять, спать, лаять, но что‑то в нём изменилось. Дима вспомнил слова оценщика из ломбарда о том, что Сёма неразговорчив и совета мудрого не даст. Но то молчание Сёмы, те его взгляды были самыми мудрыми, добрый ласковый скулёж – самым многословным. А теперь он действительно замолчал.

* * *

– Заберите ваши проклятые деньги! Верните мне друга! – кричал Дима, влетая в ломбард.

В этот самый момент оценщик заключал сделку с молодой женщиной, которую Дима нахальным образом подвинул.

– Вы в своём уме? Успокойтесь и дождитесь очереди! – рявкнул оценщик.