До нескорого, она же (СИ)

Я посмотрела на Виктора, его русые-белые волосы, точеный профиль и морщинки в уголках глаз. И выдала, не продумав ничего прежде — эти слова как будто созрели в сознании помимо моей воли и только ждали возможности вырваться, ведь и слова стремятся к свободе:

— Скала хранит тепло внутри… Но это не делает ее слабее, напротив, лишь укрепляет, затачивает камни, — я смотрела в глаза тети, мечтая увидеть в них отклик. — Но лед, растаяв единожды, навряд ли вернется к прежнему состоянию. Понимаешь? Тепло для льда слишком опасно.

Я вглядывалась в два черных колодца.

В них были нежность и беспокойство — но больше ничего.

— Что ты пытаешься сказать? — уточнила тетя.

Я покачала головой.

Теперь не пытаюсь.

Нет смысла говорить, если тебя не понимают.

Не знаю, сколько времени мы добирались до квартиры моего отца — я перестала ориентироваться в пространстве, потерявшись вне его. Но добрались, и это был факт. Машина остановилась, и я уже собиралась попрощаться с тетей, как она сообщила, что проводит меня.

Я сразу заподозрила подвох.

Будто она не верила, что я дойду.

И подозрительность моя только увеличилась, когда из машины вышел Виктор, такой высокий по сравнению с моей тетей.

— И вы желаете меня проводить?

— А вы имеете что-то против? — уточнил Виктор.

Видимо, все ещё обижался. Помнил наш первый-последний разговор. Но правда заключалась в другом: с тех пор я поменялась, чрезвычайно поменялась, с ног на голову, с головы на ноги… с бока на бок…

Он обошел машину, открыл багажник и достал из него большой наполненный продуктами пакет с логотипом известной сети магазинов. Захлопнул багажник — и подошел к нам.

Я посмотрела на пакет с сомнением.

— Это мне?

Тетя обеспокоенно кивнула, взяла меня за запястье, свободное от кандалы, и потянула к подъезду. И я, как слепой котенок, последовала за ней, все ещё доверяя. Доверие потерять сложнее, чем кажется. Тем более, если оно с годами лишь укреплялось. Одним ударом, даже метким, эту стену не разрушишь.

Мы вошли внутрь.

Остановились возле лифта. Молча.

В окружении тети и Виктора я чувствовала себя донельзя неуютно. И если белых магов я никогда не любила, то вот тетю… С тетей я всегда чувствовала себя в безопасности, даже когда она не обладала магией. А теперь это чувство испарилось.

Лучше бы она ничего не вспоминала.

Лучше бы я тогда не целовала Влада.

Но ни один волшебник не обладает даром поворачивать время вспять — по крайней мере, мне на глаза они не попадались. И сожаление о том, что случилось, не может ничего исправить.

Лифт довез нас до седьмого этажа и выплюнул на лестничную клетку, прямо перед квартирой моего отца.

— Открывай, — произнесла тетя.

Как будто я не знала, что надо делать.

Однако ключ никак не находился, а потом отказывался попадать в замочную скважину, и с дверью я провозилась, по крайней мере, в пять раз дольше, чем обычно. А, когда дверь все-таки распахнулась, замерла на пороге, не решаясь шагнуть внутрь.

Не зря.

Виктор протянул мне пакет с продуктами, и тетя произнесла:

— Это тебе, Яна. Ты сможешь приготовить себе ужин.

Пакет я взяла — доверие вновь меня подвело. И заметила:

— Спасибо, конечно, но… Вы не войдете внутрь?

Тетя покачала головой.

И я все-таки перешагнула, потому что теперь помимо сумки одиннадцатиклассника на мне висел ещё и пакет, и это было уже выше моих сил.

Дверь захлопнулась, едва я оказалась внутри, и я, как наивная дурочка, в первые секунды поверила, что это бушует сквозняк. Однако дверь не распахнулась, когда я попыталась ее открыть, хотя была незамкнутой.

Я прислонилась к дверному глазку, вглядываясь в подъезд. Мои спутники все ещё стояли там, и тетя как раз заканчивала активацию охранного заклинания. Я знала, что это охранное заклинание.

Пара секунд — и она посмотрела на меня, потому что почувствовала, что я смотрю на нее. Посмотрела — и произнесла достаточно громко для того, чтобы быть услышанной:

— Мне правда очень жаль, Яна.

Что-то рухнуло.

Если не вся стена, то хотя бы ее часть, и я не имела власти построить ее заново.

— Надеюсь, тебя заставил мой отец, — пробормотала я, глядя, как они отдаляются, возвращаются к лифту. На третьем шаге не выдержала, крикнула:

— Тетя! — Она обернулась, потому что не могла не обернуться. — Пашка? Как там Пашка?

— Он знает, — ответил вместо нее Виктор.

— Он счастлив? — уточнила я.

Тетя кивнула.

И я отлепилась от звонка, потому что больше не могла смотреть.

Сползла по двери и сжалась подобно бутону, но не розы, а никому не нужного сорняка. Да так и замерла, забыв про чертовы продукты. Испортятся, не испортятся — какая теперь разница? Конечно, протухшие яйца я могла бы скинуть Виктору на голову, но что-то мне подсказывало, что он не придет.

Никто не придет.

Я услышала шорох в коридоре и произнесла:

— Ты был прав, мой зайчик. Ты был прав.

Прежде чем поднять пакет, я его пнула. Не со всей дури — а дури у меня много. Так, едва-едва, лишь чтобы немного успокоиться. Пнула и подняла. Кто знает, насколько долго я здесь останусь? А умереть от голоду не хочется. Я буду долго жить, очень долго, я всех переживу и ещё успею посмеяться, оставшись одна.