До новых снов с тобой...(СИ)

Но вскоре и эта временная тоска прекратилась. Вновь загорланили, вновь стали материться, ссориться, пить, танцевать и ругаться. Да… народ мало чем сломишь. Их желание заливать тоску водкой или бурбоном не погасишь, не извлечешь.

- Да, – наконец произнес Сальваторе. – Быть может, мы все отшельники-бродяги, вынужденные терпеть реалии мира и мириться с действительностью.

Собеседник взглянул на Сальваторе, который решительно поднялся.

- Быть может, все цыганские девушки самые страстные и несчастные, но они самые хитрые… Довелось мне общаться с одной из них. Все сердце мне изранила… От несчастья своего она мою жизнь в пепел превращала? Или от удовольствия? Не знаю. В одном точно уверен…

Он взглянул на бедную официантку, которая бегала по этому маленькому бару, терпя шлепки похотливых, обрюзгших мужиков и насмешки каких-то блудливых девок.

- В чем же?

- Да неважно, – он махнул рукой и направился к официантке.

Ее голубые глаза потеряли былой блеск, который должен быть в глазах любой двадцатилетней девушки. В ней не было того стремления веселиться, жить, любить и наслаждаться. Жизнь в ней потухла, как фитиль. Порой, жизнь сгорает, порой остывает медленно, и не знаешь какой из этих двух исходов хуже.

Кто-то упал со скамейки и все оглянулись, чтобы посмотреть. Потом стали слышны громкий хохот и самая отвратная ругань. Этот бар был ужасным местом. Все здесь навевало какую-то жуткую, ужасную тоску. Сальваторе вновь двинулся к девушке. Он подошел к ней близко и, толкнув ее плечом, положил в ее карман те деньги, которые у него были. Вышло грубо и, наверняка, эта бедная девушка почувствовала себя еще более униженной и оскорбленной, но после она поблагодарит того красивого незнакомца, которого никогда больше не увидит.

Выйдя, он вдохнул свежего, чистого воздуха и двинулся к пляжу. Здесь было так же грязно, как и в баре, несмотря на то, что это было побережье. В воздухе витал запах соли, рыбы и водки. Запах водки и рыбы был еще более отвратительным, чем запах бурбона в том ужасном баре!

Деймон шел по пустынному берегу, видя, как впереди молодежь танцует возле костра. И почему огонь не тух?.. Ведь тут был ветер. Интересный вопрос, ведь иногда и души не тухнут, несмотря на то, что дует ветер жизни, который нельзя остановить по собственному желанию.

Возле костра был иной контингент. Эти молодые люди веселились без спиртного, но по-своему. Длинные платья девушек и распахнутые рубашки парней. Кожа их была загорелой. Волосы темные и густые. В глазах – огонь, которого были лишены те посетители бара. Деймон остановился поодаль, смотря за тем, как они отдаются пляскам. Да, все-таки тот незнакомец был прав… Этот народ наиболее буйно отдается порыву своей страсти, отдается всей рьяности чувств.

- Дрина! – закричал кто-то. – Дрина, хватит сидеть!

Поднялась девушка, которая до этого оставалась незамеченной. Она устремила взор лишь в одну точку. Девушка была одета в черную, длинную юбку и в зеленый топ с длинными, расклешенными рукавами. Всем парням предстала взору ее зона декольте, оголенная поясница, оголенный живот. Деймон сразу заметил похотливые улыбки на их лицах и собирался уходить, но эта незнакомка пустилась в пляс. Музыка напоминала какой-то транс, и казалось, что все на какое-то мгновение просто замерли.

Ее тело извивалось, а сама девушка смотрела в пустоту. Создавалось впечатление, что ее взгляд, ее сердце – все было лишено чувств. Ее каждое движение гипнотизировало, заставляло поддаваться опиуму красоты и восхищения. Те девушки, с которыми Деймон развлекался в ночных стриптиз-клубах были просто ничто по сравнению с этой цыганской девушкой, которая не видела перед собой никого и ничего. Все ее желание было направлено лишь на то, чтобы отдаться музыке и без остатка раствориться в этой странной, но по-особенному магической ночи.

Потом заиграли барабаны, и шатенка задвигала бедрами, искусно, со знанием дела мастерицы. Музыка учащалась, как и ее движения. Какой-то парень стал бить в бубен, задавая сложность темпа. Ее рукава и юбка развевались во время движений. Все ее тело было перенасыщено движениями и какой-то таинственностью. Она набирала темп, на лице оставаясь такой же черствой и сухой.

Да! Их тела пропитаны жаром! Но души – холодом.

Девушка танцевала, вызывая улыбки. Лишь луна и пламя костра освещали ее смуглую кожу. Шум прибоя и ветра придавали какую-то харизму этого странного вечера. Деймон ясно осознал одну вещь: если он и будет когда-то отшельником, то пусть он будет в этой компании. Здесь они несчастны по-своему, также бедны и одиноки, но в них нет погасшего фитиля жизни.

Музыка набирала обороты, а шатенка продолжала двигаться, заставляя весь мир вокруг замереть и любоваться ее движениями.

Да, для себя Сальваторе твердо решил скитаться с бродячими танцорами. Ему не хотелось становиться бродягой и пьяницей. Ему хотелось вкусить этого вина молодости, ему хотелось почувствовать жар жизни, жар тела этой танцовщицы! Ему не хотелось медленно гаснуть. Он желал пить Вино Жизни. Он желал отдаться потоку страсти.