До особого распоряжения

В этой процедуре принимали участие три человека: один нес наружную охрану, второй заводил

вступающего в помещение, а третий - член руководства организации - стоял за ширмой, произносил

слова клятвы, которые повторял принимаемый. Впоследствии с завербованным держал связь тот, кто его

рекомендовал.

Муфтий Садретдин-хан до конца оставался верен «Милли истиклял» и с надеждой присматривался к

«Союзу спасения Бухары и Туркестана». Эта организация пыталась развить бурную деятельность на

территории некоторых восточных стран, создавая филиалы и в Европе.

ХМУРЫЙ ВЕЧЕР

Муфтий еще не знал о провале группы Тухлы, но предчувствовал беду. Он продолжал смотреть на

выцветший флажок и ворошил прошлое. Свое прошлое. Искал в нем удачи, вспоминал провалы.

Провалы...

Муфтий Садретдин-хан знает главную причину всех бед. Грызлись, делили власть, рвались к ней,

забыв обо всем на свете. Власть - это деньги. А деньги - это все!

Он ходил в драном халате, питался черствыми лепешками.

Плодились общества, организации, банды...

Как хотелось объединить эти силы в одну - огромную, мощную. Ударить бы настоящим кулаком... А

они, руководители организаций, махали ладонями с растопыренными пальцами.

Муфтий Садретдин-хан большие надежды возлагал на работу «Союза спасения Бухары и

Туркестана». Там собрались солидные люди, они могли многое сделать.

136

...Давно пора отшуметь осенним ливням. Но снова зарядил унылый, беспросветный дождь.

Муфтий ненавидел такую погоду. Сидеть одному, в полной неизвестности и слушать шум дождя...

Два месяца назад ему сообщили, что освобожден из тюрьмы его помощник Махмуд-бек Садыков.

Муфтий понимает, как трудно вырваться из столицы. Конечно, Махмуд-бек еще находится под надзором

полиции. Правительство определило срок пребывания Махмуд-бека Садыкова в стране - три месяца.

Срок истекает.

Муфтий прислушивался к чужим шагам, к каждому шороху. Редок гость в такое время года. Очень

плохие дороги. Только неотложные дела могут заставить человека бросить дом, пуститься в путь.

Изредка к муфтию заходит индус, хозяин небольшой лавочки. Он приносит свежие известия, незаметно

оставляет деньги, продукты. Заходит полицейский, пьет чай и молчит. Раньше муфтий рассказывал ему о

прошлом, о чужих городах. Теперь надоело. Да и полицейский ни о чем не просит.

Страшны одиночество и неизвестность.

Но в один из таких ненавистных вечеров и появился гость...

Хмурый старик в поношенном халате топтался на пороге, неумело кланялся. И было в этих поклонах

что-то неестественное. Никогда муфтий не верил таким людям. Старик назвал свое имя и напомнил

муфтию, где они раньше встречались.

- Да-да... - торопливо согласился муфтий и пригласил гостя сесть.

Старик снял мокрый халат, разбитые сапоги, аккуратно все сложил у порога и шагнул к муфтию:

- Да-да... - машинально повторил Садретдин-хан. - Помню.

Он не помнил старика. Муфтий не слишком внимательно рассматривал лица простых эмигрантов.

Серая масса, которую надо подталкивать к цели, которой надо обещать и пока ограничиваться жалкими

подачками. Все они с такими же усталыми, хмурыми или озабоченными лицами. В таких же рваных

халатах и стоптанных сапогах. Муфтий называл таких людей одним словом - босяки.

В дверях показался настороженный слуга.

- У нас гость, - сказал муфтий. - Подай чай.

Муфтий был сыт. Затевать угощение ради незнакомого человека пока не стоило. Нужно узнать, с чем

пожаловал этот человек.

В глубине души Садретдин-хан был рад сейчас приходу любого эмигранта. Он устал от одиночества.

Пусть горькие жалобы у бедного гостя, но есть же и новости...

Старик погладил бородку. Пальцы у него дрожали.

- Устали с дороги? - участливо спросил Садретдин-хан.

- Устал... - сказал гость.

- Сейчас будет чай.

Пока слуга подавал чайник и пиалы, гость рассказывал о жизни эмигрантов в столице. Старик ничего

нового не сообщил: нищета, смерть, пустые разговоры о будущем. И все-таки, казалось муфтию, что

гость чем-то взволнован и с трудом скрывает это. Взглянув на дверь, старик прервал рассказ об

эмигрантах и неожиданно попросил:

- Уважаемый муфтий, нужно, чтобы ваш слуга сходил в караван-сарай за моим хурджуном. Я

побоялся сразу прийти...

Муфтий приподнялся:

- Что там? В хурджуне?

- Не знаю. Вам прислали.

- Кто? - допытывался муфтий.

- Не знаю...

Муфтий привык к тайной пересылке писем, денег, вещей, оружия. К нему являлись самые непонятные

люди, в самых необычных одеяниях.

- Иди! - коротко приказал Садретдин-хан своему слуге.

Тому явно не хотелось выходить под проливной дождь. Он растерянно потолкался у двери, ожидая,

что муфтий передумает. Почему, например, самому оборванцу завтра не принести свой хурджун.

Муфтий метнул злой взгляд, и слуга поторопился уйти.

Гость пододвинул чайник к себе, стал разливать в пиалы горячий, хорошо заваренный напиток.

Это не удивило муфтия. Он привык, чтобы к нему относились с почтением всегда и везде. Гость