До особого распоряжения

Пока что соперники обменивались вежливыми поклонами и улыбочками. Но Махмуд-бек чуял грозу:

две силы должны столкнуться.

Саид Мубошир - поджарый, подвижный человек. Эмигранты его побаивались. Он творил подлости,

словно стихи: вдохновенно, ловко, увлеченно.

С каждым он вел задушевную беседу, потом неожиданно сообщал новость, от которой человек

хватался за сердце. Мубоширу нравилось, когда люди бледнели. Он натравливал брата на брата, отца

на сына...

Махмуд-бек, сидя рядом с муфтием, с интересом наблюдал за этой редкостной фигурой. Мубошир

мог очень пригодиться в опасной игре. Наклонившись к старику, Махмуд-бек прошептал:

- Не стоит при Мубошире начинать разговор.

Фраза только подстегнула решимость муфтия. Он потерял контроль над собой.

- Мои уважаемые друзья, - начал Садретдин-хан, - тучи, сгустившиеся над нашей родиной, не уплывут

сами по себе. Они будут скрывать солнце веры. Нужен сильный ветер. Но буря, как известно, начинается

с легкого ветерка.

Он долго говорил о скорой буре. Цветистую речь эту не все хорошо понимали. Старый наманганский

купец Тохта-бек вертел морщинистой шеей, вытирал рукавом слезящиеся глаза, дышал со свистом.

Муфтию казалось, что какой-то мальчишка балуется, отвлекает внимание взрослых от серьезного

разговора. Тохта-бек втянул воздух и замер.

Выбравшись из потока пышных фраз, Садретдин-хан наконец предложил:

- Пусть Фузаил Максум с небольшим отрядом перейдет границу. Пусть хотя бы в двух-трех кишлаках

ощутят гнев воинов ислама. Там уже успокоились, погрязли в грехах...

- Пусть, - Курширмат кивнул.

42

И многие поддержали:

- Пусть...

Тохта-бек завертел головой. Ему объясняли решение уважаемого муфтия.

- Надо бить. Надо бить! - свистнул он.

Когда наступила тишина, заговорил Саид Мубошир.

Его речь была рассудительна:

- Мне больше, чем кому-либо из присутствующих, известно о взаимоотношениях государств.

Муфтий еле сдерживал себя. Стремление этого чиновника к превосходству и сами слова Мубошира

бесили его. Но, склонив голову, он вынужден был дослушать до конца.

Саид Мубошир напомнил, что между Советами и страной, что приютила их, существует

дружественный договор. Вылазка Фузаила Максума может повлечь за собой пограничный конфликт.

Правительство его страны будет очень обижено.

Он так и сказал, негодяй: моей страны!

- Продался! - взвизгнул муфтий. - Продался, забыл о родине, вероотступник.

Саид Мубошир почувствовал, что все на стороне муфтия, и поспешил заверить:

- Я вместе с вами, друзья. Вместе. Но я хотел предупредить...

- Вероотступник! - бушевал муфтий. - Ты со своим правительством нас продаешь Советам.

Мусульмане нищенствуют. У нас нет жизни, нет хлеба. Да падет проклятие аллаха на ваши головы!

Саид Мубошир засопел, неспешно, тяжело поднялся. Пожалуй, все, кроме муфтия, почувствовали

угрозу в этих неторопливых движениях.

На другой день муфтия вызвали в полицейский участок и строго предупредили: если турецкий

подданный муфтий Садретдин-хан Шараф Ходжа Казы Оглы еще раз осмелится проклинать

правительство, то он будет выслан из столицы или даже из пределов государства.

А через неделю вернулся чудом вырвавшись из засады, Фузаил Максум. Бандит хорошо понимал, что

это была именно засада. На советской стороне его ждали.

Встревоженные лидеры эмигрантства снова собрались в доме Курширмата. Все были уверены, что

донести мог только Саид Мубошир. Но тот пустил слух, что это старый завистник Садретдин-хан хотел

погубить Фузаила Максума. Вздорное обвинение взбудоражило и без того взвинченных, настороженных

людей. Никто не задавался вопросом, зачем понадобилось уважаемому муфтию уничтожить Фузаила. О

недавней же склоке между правительственным чиновником Мубоширом и муфтием многие не знали.

Саида Мубошира боялись, но и Садретдин-хан был представителем «Милли истиклял». За спиной у него

- турки и англичане.

Сборище было малочисленным. Не пришел и Саид Мубошир. Садретдин-хан бушевал и требовал

смерти предателю. Курширмат покачивался, будто не слышал строгих обвинений. Только один голос

поддержал муфтия.

- Смерть! - крикнул Фузаил Максум. Он еще не отошел от испуга и с налитыми кровью глазами искал

предателя. - Только смерть!

Курширмат даже не повернулся в его сторону.

По городу полз и другой слух, будто на чужой стороне Фузаил Максум все-таки поживился: удирая от

погони, он ухитрился выкрасть в горном кишлаке девочку.

Муфтий не придал этому значения, а Курширмат насторожился: неизвестно, кто виноват. Было ли тут

предательство или зарвавшийся Фузаил Максум попросту искал женщин, а о главном деле не думал.

Лишь несколько человек знали, на каком участке должен перейти границу отряд. Перечислили всех.

Среди них Саида Мубошира не оказалось. Посчитали по пальцам. С Махмуд-беком выходило пять

человек.

- Вот оно какое дело, - задумчиво пробормотал Курширмат.

И все притихли.

«Не такой уж он дурак, - отметил про себя Махмуд-бек. - Даже муфтий растерялся».