До особого распоряжения

В своей истерике муфтий был жалок.

- Правоверные! - повернулся он к эмигрантам. - Нам даже после смерти нет места на этой земле.

Рядом с каратегинцами появились полицейские.

- А-а! - закричал муфтий. - Все решено. Все куплено. Все продается в этом мире!

Курширмат невольно попятился назад. Ему не хотелось участвовать в скандале. Этот муфтий,

сумасшедший старик, зашел слишком далеко. Курширмат потянул его за рукав, но Садретдин-хан

вырвался.

- Кладбище не ваше, - не повышая голоса, напомнил сержант.

- Наше место в песках! Рядом с шакалами! Вы слышите, мусульмане? - надрывался муфтий. Его

взгляд остановился на самодовольной физиономии Саида Мубошира. Правительственный чиновник не

скрывал торжества. Тогда муфтий закричал: - Правоверные! Среди нас враг. Это он вызвал полицию. Он

смеется над нами! - И, подняв сухонькие кулачки, путаясь в халате, бросился на заклятого врага.

Люди испуганно шарахнулись в стороны. Курширмат, воспользовавшись замешательством,

прижимаясь к стене, торопился выбраться из переулка. Несколько седобородых старцев заметили это

постыдное бегство. Обвиняя Курширмата в низкой трусости, они тем не менее и сами поторопились

вслед за ним. Люди поглупее еще оставались у мечети. Носилки с покойником покачались над толпой и

резко спустились вниз, на землю. Небрежно брошенные на бугорок, они лежали почти набоку, грозя вот-

вот перевернуться.

72

Садретдин-хан подскочил к Саиду Мубоширу и начал бить его слабыми кулаками по лицу. Никто не

решался оттащить разошедшегося муфтия. Мубошир, не ожидавший подобной выходки, неловко

заслонился руками. Как всякий подлец, он был трусом и чувствовал к себе неприязнь толпы.

- Жалкий подхалим! Ты ползаешь перед властями на коленях. Ты целуешь им ноги. Собака...

Продажная собака.

Устав колотить Мубошира по лицу, муфтий вцепился в его жиденькую бородку. Правительственный

чиновник мотал головой, чалма его начала распускаться кольцами.

- Ты вместе со своим правительством ненавидишь бедных мусульман. Да пропадите вы!

Это было уже чересчур. Полиции пришлось вмешаться, оттащить разъяренного старика.

Мубошир грозил Садретдин-хану кулаком и сыпал на его голову проклятия.

Люди, хотя и разбегались, но эти проклятия слышали.

Носилки с покойным курбаши долго лежали на бугорке. Часа через полтора служители мечети и

несколько нищих, кряхтя и вздыхая, унесли тело Ислама на окраину города, на узбекское кладбище,

которое выросло в последние годы рядом с пустыней.

Муфтия на другой день вызвали в полицейский участок. Саиду Мубоширу удалось отомстить быстро и

основательно. Его донос прошел по всем инстанциям, и правительство приняло окончательное решение.

Офицер был верующим мусульманином, он долго мучил старика вопросами о здоровье и

самочувствии. Муфтий сидел как на иголках, отвечал невпопад, ожидал последнего удара. Вчера

вечером Садретдин-хан бросился к Эсандолу, но ему сказали, что консул куда-то уехал по делам

службы. Такого еще не случалось. Муфтий не спал ночь, жаловался на боли в боку и продолжал ругать

продажного Мубошира.

И вот приглашение в полицию.

Наконец офицер протянул бумагу, но муфтий не стал читать ее.

- Что тут написано, сын мой?

- Вам предлагается выбыть из столицы. Под полицейский надзор.

- Куда? - сдерживая себя, глухо спросил муфтий.

Офицер назвал маленький городок на севере страны.

Муфтий понял, что это не только ссылка, это смерть.

- Когда я должен уехать?

- В течение трех дней.

Муфтий поклонился и вышел, сунув хрустящую правительственную бумагу за пазуху.

Все дни он посвятил молитвам, в промежутках между которыми проклинал Саида Мубошира.

Правоверные искренне поддерживали уважаемого муфтия, усердно повторяя проклятия.

В течение трех дней, до самого последнего часа, ближайший друг и советник Садретдин-хана -

турецкий консул Эсандол - так и не появился.

Муфтий плакал... До этого он долго крепился, продолжая ругать Мубошира и всех мусульман,

забывших о долге. Потом слезы покатились по морщинистому лицу, застревая во взлохмаченной

бородке. Беспомощный старик прощался со всеми планами и мечтами.

Махмуд-бек собрался ехать с муфтием. Старик, наклонив голову и молчал.

- Нет, сын мой, - сказал он наконец Махмуд-беку. - Я не хочу такой жертвы. Что вам делать со мной в

изгнании? Перелистывать книгу прошлого? Вам нужно писать другую книгу - книгу будущего. Я уйду на

покой. Если нужны будут мои добрые советы, пожалуйста, навещайте меня.

Муфтий ослаб, он махнул на все рукой, заговорил о тишине и отдыхе. Но Махмуд-бек хорошо знал

старика. В маленьком городе Садретдин-хан быстро затоскует о больших делах. Если ему не дадут

развернуться старость, одиночество и полиция, он затеет переписку с лидерами туркестанских