До первого снега

На подоконнике вновь начинает вибрировать мобильный. Понимаю, что нас ищут. Точнее, Риту. Представляю, как сходит с ума Анхель, как Тео носится сломя голову по городу, а Дани, изображая героя, пытается оправдаться. Впрочем, я его не виню. Когда несчастье случилось с Микой, я вёл себя не лучше. Правда, сколько бы ни пытался казаться белым и пушистым, ответственности за падение Мики с себя не снимаю. Если бы только можно было повернуть время вспять. Если бы я знал, что однажды в мою жизнь ураганом ворвётся она, девочка из Мадрида, яркая и сумасбродная, отважная и до безумия красивая. Если бы я только знал, что способен полюбить так неистово и жадно. Если бы…

Вот и сейчас смотрю на неё и понимаю: в этом маленьком домике на отшибе, в эту самую секунду, когда жизнь рушится ко всем чертям, а в глазах блестят слёзы, я безумно счастлив. Ненавижу себя за прошлое, с ужасом смотрю в будущее, но прямо сейчас, ощущая её тепло, прикасаясь к ней, да просто дыша одним воздухом на двоих, я счастлив.

Почти бесшумно Марс на брюхе подползает ближе. Он, как и мы, вымок и продрог. Ему тоже не хватает ласки и внимания. Треплю парня за ухом и тихо благодарю: если бы не он, не мой верный и старый друг, я никогда не нашёл бы Риту в пропитанном страхом овраге.

И снова мобильный. Уже с час он не умолкает ни на минуту. Своей вибрацией будоражит пса и вынуждает Риту морщить спросонья носик, а мне так не хочется её будить. Знаю по себе: сон ‐ лучшее лекарство. А потому аккуратно перекладываю её голову на свёрнутый в рулон плед, которым укрывался сам, и всё же решаю ответить на звонок, но немного не успеваю. Хватаю с подоконника мобильный, бегло просматривая список пропущенных, и чтобы не шуметь, прячусь в уборной.

Я был прав: бо́льшая часть вызовов от Анхеля, пара от отца и несколько от Толедо. Понимаю, что обязан перезвонить и всех успокоить, но в то же время до безумия не хочу никого впускать в наш хрупкий мир. А ещё прекрасно понимаю Риту, которая боится косых взглядов и чёртовой жалости, которая порой бьёт сильнее самых обидных слов. А потому ограничиваюсь сообщением Анхелю:

«Рита со мной. С ней всё хорошо. Она просто заблудилась. Утром будет дома. Вик».

Телефон вновь летит в неизвестном направлении, а я опираюсь ладонями на импровизированную раковину с ручным умывальником и смотрю на своё отражение в небольшом зеркале, криво висящем на бревенчатой стене. От дождя волосы из волнистых снова стали кудрявыми и непослушными. Чёрными пружинками они закрывают лоб и отвлекают от ссадин и разбитого носа. Усмехаюсь: мы с Морено ‐ два сапога пара! Два подбитых воробья, ураганным ветром нечаянных событий закинутых на самую окраину жизни.

Внезапно в голове рождается шальная мысль. Беспорядочно начинаю открывать всевозможные ящики и рыскать на полках, а уже через пять минут, вооружившись ножницами и не самой острой бритвой, видимо, позабытой одним из туристов, снова подлетаю к зеркалу.

Ножницы так ловко скользят по голове и так задорно щёлкают, что вхожу в раж, ощущая, что с каждой секундой дышать становится легче. На полу под ногами не остаётся свободного места: всё вокруг усыпано моими кудряшками. Зато из зеркала на меня смотрит совершенно другой Вик. Свободный. Довольный. С сияющим взглядом. И удручающими проплешинами на голове. Я чертовски ошибся, наивно полагая, что аккуратно сбрить волосы ‐ проще простого. Ничего подобного! Стричь самого себя — это бред. Теперь знаю точно! И всё равно, глядя на себя нового в зеркале, не могу сдержать улыбки. Я знаю, уверен, что всё сделал правильно!

— Боже, Вик! — увлечённый процессом, я не сразу замечаю появление на пороге уборной Риты. В длинной бесформенной футболке и совершенно босая, она кутается в плед и ошарашенно смотрит мне под ноги. — Что ты наделал? Зачем?

— Зависть — такое себе чувство! — смеюсь в ответ и уверен, Рита чувствует, что улыбка на моём лице искренняя. — Но, знаешь, идеей-то я загорелся, а сноровки сделать всё как надо не хватает. Поможешь?

Рита с трудом подходит ближе, в замешательстве скользит по мне взглядом, случайно натыкаясь и на своё отражение в зеркале. Всё внутри обрывается, а затея со стрижкой перестаёт казаться такой уж замечательной, сто́ит заметить полные слёз глаза Морено. После случившегося Рита видит себя впервые. Её необъятная боль передаётся и мне, а желание разбить ненавистное зеркало становится нестерпимым. Но Рита меня удивляет в очередной раз. Скинув плед, она вдруг улыбается и выхватывает из моих рук непослушную бритву:

— Помогу! С огромным удовольствием, Сальваторе! — принимает вызов Морено. — Но только при одном условии!

— Всё что угодно, Рита! — понимаю, что ради её улыбки готов на всё.

— После, ты поможешь мне!

В два счёта Рита справляется с остатками волос на моей голове, а затем смело протягивает мне бритву обратно.

— Ты обещал!

Помогаю ей занять моё место, а сам встаю за её спиной.

— Под ноль?