До первой ошибки. Рассказы о минере.

Вначале второй колпак вывинчивался сравнительно быстро, но потом правую руку точно подменили. Она не слушалась, падала в воду. Алексютович скрипел зубами, злился, усилием воли заставляя руку с ключом двигаться. Еще один оборот — и второй колпак скрылся в бурлящей воде. Третий, словно маятник, раскачивался перед глазами. К нему потянулась рука минера.

Но ключ все чаще и чаще соскальзывал с выступов на колпаке. Когда он справился с третьим колпаком, то уже не мог пошевелить рукой. Оставался последний, четвертый колпак. Во что бы то ни стало вывернуть, и слабеющей рукой он снова потянулся к колпаку.

Мина терлась о плечо, точно хотела повернуть человека спиной к камню. В глазах замелькали блики, но сознание было ясным. Оно заставляло действовать. Один оборот ключа, второй, третий… Только бы не потерять сознание, тогда он утонет еще до взрыва мины.

Четвертый колпак скатился в воду…

На берег он выполз на животе. Хотел разжать пальцы правой руки, но они намертво сжали ключ. Так с ключом в руке и скатился он в какую-то яму…

Очнулся минер от резкой боли: руки человека в белом халате прикасались к его груди. У берега стояла санитарная машина, и рядом с ней — Соловьев.

— Сломаны три нижних ребра и раздроблена кость руки, — сказал врач.

Алексютович притворился, что не слышит врача.

— Соловьев, — позвал он матроса, — дайте закурить.

Матрос подбежал, торопливо достал папироску, протянул ее инженер-подполковнику, зажег спичку. Глаза его мигали и смотрели в сторону.

— Соловьев, — тихо сказал Алексютович после первой затяжки, — я же вас учил не бояться мин.

ЧЕРТОВА ДЮЖИНА

Тишина повисла над предвечерней Даугавой. На рейдовых постах появились тревожные сигналы: «Движение судов по рейдам, гаваням и реке запрещено». Жизнь на реке замерла.

— Что случилось?

Этот вопрос задала Алексютовичу жена, когда за ним неожиданно приехала машина. Она хлопотала около стола, приготавливая ужин. Ей помогала шестилетняя Лидочка.

— Поел бы… Не успеешь прийти со службы, как опять…

— Потом, Валюша, потом! Самолет ждет, лечу в Ригу, — весело ответил Алексютович и потрепал по голове двухгодовалого сынишку, который, пыхтя и отдуваясь, с шумом передвигал тяжелый стул. — Скоро вернусь, не скучайте. Кстати, меня переводят в Ригу, вот и слетаю на разведку…

— Всегда у тебя так. Какие-то секреты и тайны…

В голосе Валентины чувствовалась обида и неподдельная тревога. Раньше ее смущали частые отлучки. Теперь она боялась их.

Через час полета показались ровные квадраты Риги. Заблестела полноводная Даугава. На внешнем рейде, около входа в реку, скопилось несколько советских и иностранных транспортов, ожидавших разрешения на вход в порт. Это разрешение могло поступить только после того, как будет обезврежена мина, поднятая землечерпалкой со дна реки. Алексютович отыскал глазами землечерпалку. Прямоугольной коробочкой она вырисовывалась вблизи причалов Экспортной гавани. Поблизости от нее не было ни одного корабля. Все они отошли к деревянному мосту, к причалам Андреевской гавани.

На аэродроме инженер-подполковника ждала «победа», а на берегу реки — катер. Пока катер подходил к землечерпалке, Алексютович проверял приготовленные инструменты. Ключи, штанги, отвертки лежали на месте. Алексютовича встретил багермейстер землечерпалки и повел к мине. Черный почти квадратный металлический ящик боком лежал в огромном ковше, тускло поблескивая на свету. Верхняя часть ящика была покрыта мелкими речными раковинками, а нижняя — совершенно чиста: очевидно, мина лежала в песчаном грунте. «Немецкая магнитная», — безошибочно определил Алексютович.

Такой тип мины ему был хорошо знаком. Он не раз обезвреживал их. Но сейчас работа затруднялась тем, что нельзя было вынуть запальный стакан. Он находился снизу, в ковше с песком, и не было никакой возможности подлезть туда. Оставалось одно: начать разоружение сверху, с обезвреживания механизмов. Такое приходилось делать впервые. Работа со сложными и высокочувствительными приборами требовала особенной осторожности и точности. Малейшее нарушение положения приборов, легкий толчок — и кто знает, что может случиться.

— Ну и легла! Надо же… — буркнул Алексютович.

Он быстро взобрался на ковш и приложил ухо к горловине мины. Слух уловил знакомое тиканье часового механизма. Так и есть! Заработал прибор срочности, мина ожила. Сколько времени будет работать этот прибор?! Ведь он рассчитывается на период от считанных минут до нескольких часов и даже суток. Точно такую же мину он разоружил в Таллине. Тогда, после обезвреживания, удалось определить, что часовой механизм прибора срочности был установлен на два с половиной часа. А мины совершенно одинаковые, вероятно, и установка часового механизма одна и та же. По крайней мере, так следует считать. Выходит тогда, через два часа тридцать минут после подъема из воды чудовище взорвется и разнесет в щепки землечерпалку.

— Время подъема мины? — спросил у багермейстера Алексютович.

— Девятнадцать часов двадцать минут по вахтенному журналу.