До Победы. Документальный деревенский хронограф(СИ)

Сбежавшиеся бабы и детишки затолкали самолеты в кустарник, под руководством летчиков, замаскировали самолеты ветками и травой. Сашку, исполнявшего в те дни обязанности деревенского посыльного, верхом на костлявой неоседланной лошаденке, отправили в сельский совет. Председатель Боровского сельсовета, выслушав сбивчивую Сашкину речь, прочитав записку от командира эскадрильи, покрутил ручку телефона и сообщил куда следует, что самолеты целы, а пилоты просят подвезти горючее и боеприпасы.

Едва Сашка вернулся к самолетам и сказал лётчикам, что машина с бензином и патронами приедет вечером, как в небе появились немецкие пикировщики и начали бомбить воинские колонны, остановившиеся под густыми раскидистыми липами, росшими вокруг церквей в деревнях Княжено и Пигулино. Летчики смотрели на атакующие вражеские самолеты ненавидящими глазами и матерились в душу-бога-мать, от досады, что не могут защитить гибнущую пехоту.

А Сашка глядел на происходящее с интересом, еще не понимая ужаса всего происходящего и, по глупости, чуть не закричал Ура!, когда от прямого попадания бомбы, загорелась школа.

Завтра не нужно будет идти в школу!

Это была последняя в Сашкиной жизни, глупая детская радость.

Завтра было 5 октября 1941 года...

5 октября 1941 года, через Сашкину деревню, "немец попёр" на Вязьму.

Сашкину деревню прикрывали минометчики, артиллеристы и красноармейцы из 140-й стрелковой дивизии, которая всего неделю назад называлась 13-й московской дивизией народного ополчения. До начала боёв, некоторые красноармейцы размещались в избах Сашкиных родственников - дяди Алексея и дяди Сергея Кудрявцевых, на отшибе деревни, возле берёзовой "Ивановой" рощи.

Кудрявцев Алексей Кузьмич погиб еще по зиме, на Финской войне. После его гибели, стала болеть и сохнуть, от неведомой хвори, его любящая жена - овдовевшая солдатка. Умерла до срока. Осиротели две дочурки. Взяла племяшек на воспитание жена дяди Сергея, ушедшего на фронт в первые дни войны. По-утрам, Сашка приносил молоко для девочек, маленького Николки и для солдат, стоявших на постое.

Солдаты пили молоко, шутили, рассказывали веселые истории. А утром 5 октября, поднятые по тревоге, заняли оборону на вверенном рубеже.

   

(Но был среди тех солдат, один, который спрятался в прибрежных кустах и вылез оттуда только после прихода немцев. Стал полицаем. Вся округа звала его "Сибиряк". Такое гордое слово, испоганил. Почему испоганил? Потому, что и в последующие военные и в послевоенные годы на Смоленщине говорили, что именно СИБИРЯКИ спасли в сорок первом году и Москву, и всю Россию. Впрочем, сибиряками тогда считали уральских, сибирских, дальневосточных и казахстанских бойцов.)

Сашка и его друг Гусенок вырыли в огороде большую яму и накрыли её воротами от колхозной фермы, положенными на бревна. На ворота набросали метровый слой земли. К яме прорыли вход - крытую траншею с двумя поворотами. Это спасет от осколков, если враги бросят в укрытие гранату.

По окопам, траншеям, позициям наших войск и по Сашкиной деревне начали бить немецкие орудия. Снарядные взрывы переворачивали гаубицы, корёжили минометы, выкашивали осколками орудийные расчеты и засыпали землей стрелковые ячейки с пехотным прикрытием.  Красноармейцы, ценой своих жизней, задерживали врага на два - три часа и погибали. Враги устремлялись вперед "Драйх нах Остен" (Вперед на Восток), мимо дымящихся воронок, мимо погибших красноармейцев и трупов ездовых лошадей.

(В наше время, стараясь восстановить судьбу 140-й стрелковой дивизии, я спросил у отца: "А в каком направлении от деревни Самыкино отступали наши войска?"

"Они не отступали! В наших местах они воевали! А потом валялись убитые по всем полям и дорогам" - резко ответил мне отец.)

  

     

Во время обстрела, бабы и ребятишки попрятались в погреба и укрытия. Снаряды рвались на деревенских улицах. От прямых попаданий, загорались избы.

Женщины, напуганные и оглушенные взрывами, молились, прощались друг с другом и плакали.