До Победы. Документальный деревенский хронограф(СИ)

Сашка и дед Матвей, отряженные на это дело, запрягли двух лошадей, пойманных осенью на местах боев. Постелили в сани сено, накрыли сено дерюжками. В сером предрассветным сумраке, деревня Тройня походила на растревоженный муравейник. Звучали короткие команды, говор строящихся солдат, лошадиное ржание, шум прогреваемого автомобильного двигателя.

Обоз с ранеными, из двух саней-розвальней, уходил, проселками к Холму-Жирковскому, а нестройные солдатские шеренги - навстречу наступающим немецким войскам.

(Нельзя позволить немцам перерезать "Нелидовский коридор" - последнюю возможность связи с "большой землёй" и последнюю возможность выхода из огненного мешка окружения.)

На дерюжки уложили красноармейцев (двух - Матвею, трёх - Сашке) и тронули лошадей. Ночь, снег, узкая дорога среди заснеженных полей. Раненные стонут от боли или заговариваются в горячечном бреду. В стороне вспыхивают осветительные ракеты, слышны винтовочные выстрелы, минометные взрывы и пулеметные очереди.

Сашке тяжело. Ему достались слишком короткие вожжи. Его лошадь идет последней. Короткие вожжи не позволяют идти сзади саней. Нельзя взять лошадь под узцы и вести её за собой. Раненые могут упасть с саней. Поэтому Сашка идет рядом с санями, по снежной целине, проваливаясь в глубокий снег, чувствуя, как немеют пальцы ног от снега, набившегося в дырявые отсыревшие валенки.

Захолодало. Сашка снял свою старую шубейку, прикрыл затихших раненных и повез их дальше. Ветер продувал старенький свитерок. Мокрые валенки, превратившиеся в ледяные колодки, шаг за шагом, до ночи, мерили долгие зимние километры.

Раненных вывезли в полевой госпиталь, в деревню "Черное". Их не встречали фронтовые хирурги, усатые санитары с носилками и медицинские сестры в белых, забрызганных кровью халатах. Сашка приподнимал раненного, брал его со спины подмышки и тащил с саней в избу. Одни раненные молчали, стиснув зубы. Другие плакали от боли или успокаивали, готового расплакаться Сашку: "Погоди сынок. Я тебе помогу". И старались помочь, из последних сил упираясь ногами в заснеженную тропинку.

(В середине восьмидесятых годов, к нам в гости, в деревню Старое село Сафоновского района Смоленской области соберется приехать один родственник и скажет об этом своему соседу - бывшему фронтовику.

"Виктор, возьми меня с собой, я так хочу в Старом селе побывать, нас оттуда погнали в первый бой" - попросит ветеран, заведет свой инвалидный "Запорожец", приспособленный для ручного управления, посадит нашего родственника в кабину и поедет навстречу фронтовой юности. Он долго будет ковылять на протезе по околице села, жадно всматриваться в сохранившиеся вехи памяти и показывать, где размещался их взвод, где штаб и по какой дороге, для многих - последней в жизни, уходили они - вчерашние школьники навстречу врагу.

А вечером, когда отец расскажет о своем детстве, о том, откуда и куда вез раненных, фронтовик вскрикнет: "Саша, да это же ты нас тогда вёз, я же помню, как вёз, как в избу таскал!!!)

Затащив раненных в избу с безнадзорной стайкой малолетних детей, Сашка отправился обратно, за другими раненными.

На этот раз, в сани погрузили высокого армейского начальника. Уставший комбат направил в сопровождение двух медсестёр, натянул на замерзшие Сашкины руки свои меховые перчатки и попросил: "Сынок, спасай командира".

Сашка спас. После успешной хирургической операции, военачальника самолетом отправили на "Большую землю". А Сашка, все возил и возил раненных из под Медведкова, из под Пигулина, и из других окрестных деревень. Так и прошло несколько, самых трудных в Сашкиной жизни суток, без тепла, без сна, без еды, наполненных чужой болью и ожиданием чего-то неотвратимого.

Тела погибающих красноармейцев засыпал чистый белый снег...

В Сашкином доме разместился особый отдел наших войск. Начальник отдела - армянин, прокурор - русский, следователь - еврей.