До последнего солдата

Понятно, что использовать эту роту командир батальона Вилли Штубер намеревался в щадящем режиме. Прибегая к услугам ее «рыцарей» лишь в исключительных случаях, при проведении самых деликатных операций, в ходе которых его старая гвардия получала бы хорошую военно-диверсионную практику, а не складывала головы под березовыми крестами.

– …Нет, Рашковский никогда не был романтиком войны, – неожиданно даже для самого себя вдруг вернулся Штубер к воспоминаниям о майоре. Слова его не предназначались для Вартенбурга, скорее это были всего лишь размышления вслух. – Если бы меня спросили, кто он такой? Обычный тыловой мясник, зверствовавший к тому же в своих родных краях. Не спорю, такие люди нам тоже нужны. Но это не тот материал, из которого потом появляются настоящие «коршуны Фриденталя». Иное дело Беркут…

– Но его у вас нет. И вы до сих пор не установили с ним контакт, – резко отреагировал Вартенбург. – Зато есть сержант Крамарчук, которого почему-то торопитесь отправлять на тот свет.

– Вам хотелось бы предъявить его Скорцени, – осклабился Штубер. – Понимаю: экзотический трофей с Восточного фронта. Но даже если бы Крамарчук и согласился на сотрудничество, это явно не Беркут. Не романтик войны. Не спорю, парень он храбрый, но…

– Вы что, действительно убеждены, что во Фриденталь попадают исключительно романтики войны?

– Что вы, оберштурмфюрер, туда тоже попадает немало сброда! Однако задумывалась эта особая диверсионная школа, курсанты которой должны были «практиковать» во всех уголках мира, именно как школа истинных «романтиков войны». Прекрасно вышколенных, преданных идее арийского господства и готовых действовать в любое время, в любой точке земного шара, с искренней верой в новый мир и новый порядок, даже через много лет после поражения Германии в этой благословенной Богом и фюрером войне.

– О Фридентальских курсах Скорцени придерживается того же мнения.

– Их выпускники должны действовать уже не во имя господства одной лишь арийской расы, но во имя господства арийского духа, независимо от того, в чью европейскую, и вообще белую душу он вселяется. Потому что и создание ее было задумано и осуществлено истинным романтиком войны. Коим, кстати, был в свое время известный вам корсиканец.

– И вы уверены, что Беркут принадлежит к плеяде таких «романтиков войны»?

– По крайней мере способен и достоин принадлежать к ним. Притом, что я не собираюсь наделять Беркута никакими особыми характеристиками, – жестко отчеканил Штубер. Он не любил, когда его провоцировали на исповеди, подобные той, которую он только что произнес. И тем более – не собирался убеждать заезжего оберштурмфюрера, что Беркут соответствует его представлениям о том, кто такие «романтики войны», и о том, кто имеет моральное право именовать себя «коршуном Фриденталя». – Этого человека нужно видеть в деле. Или хотя бы внимательно ознакомиться в местном гестапо со всеми материалами, касающимися его боевых действий.

– Что я и сделаю. Сегодня же. Но хочу, чтобы вы знали: я – солдат, и до тех пор, пока идет война, не приемлю никакой романтики, кроме романтики холодного солдатского расчета, мощного удара и жесточайшей беспощадности по отношению к каждому, кто восстает на нашем пути с оружием или словом.

– В таком случае вам крайне трудно будет понять многое из того, что здесь сейчас происходит. А еще труднее будет подбирать именно тех людей, которые нужны сейчас отделу диверсий Главного управления имперской безопасности.

Вартенбург не ответил. Однако от Штубера не ускользнуло, что, поднимаясь вслед за ним полуразрушенной лестницей на крепостную стену, оберштурмфюрер иронично улыбался. Теперь он понимал, почему Штубер избрал местом для своей базы именно эту старинную цитадель. Точно так же, как становилось понятным то, что трудно поддавалось объяснению в кабинетах Отдела диверсий управления зарубежной разведки СД, которым руководил сам Отто Скорцени.

«Романтики войны! – недоуменно возмущался про себя Вартенбург. – Сотни тысяч германских солдат гибнут на фронтах и замерзают в снегах. Германия буквально задыхается в тисках врагов, в стане которых оказались почти все ведущие страны мира. А в это время отборные офицеры-диверсанты собирают под свои знамена неких «романтиков войны», возятся с партизанами-диверсантами типа Беркута, а главное, имея неплохо обученных солдат, отсиживаются за стенами средневековой крепости, в глухом уголке Украины, в глубоком тылу!.. Непостижимо!»

– Однако вернемся к вашему «романтику» Беркуту. Последнему «романтику войны» на этой, никогда не знавшей воинской славы, земле… Что утверждает ваша агентура? Каковы его дальнейшие намерения?