До последнего солдата

– Ага, так просто: «контратаковать-преследовать…», – мрачно возражал ему старшина, по существу, принявший на себя, как старший по званию, командование ротой. – Так контратаковали, что из роты, из ста двадцати бойцов, пятьдесят два человека осталось! Да нет, уже пятьдесят один. Из них семеро раненых, вместе с вами! Вы же видели, сколько людей гибнет во время контратак да рукопашных. Их теперь потихоньку нужно. Из-за камней, маневрируя…

– Не трави: «потихоньку»! – брезгливо как-то парировал Корун, болезненно морщась и пытаясь подняться повыше, на склон впадины, чтобы сесть. В правой руке у него все еще был пистолет и, говоря это, он все время размахивал им, словно действительно поднимал бойцов в контратаку. – Эй, кто такие?! – воинственно поинтересовался он, увидев на скате этого известнякового кратера капитана Беркута, лейтенанта Глодова и двух рядовых.

– Так это ж они нас и спасли, – успел подсказать Бодров.

– Меня никто не спасал, старшина! Можно подумать, что рота уже погибла!

– Капитан Беркут, – спокойно назвал себя Андрей, спускаясь по склону чуть ниже, чтобы не маячить на простреливаемой равнине. – Представитель штаба дивизии. Получил приказ генерала Мезенцева возглавить все оказавшиеся здесь, на плато, группы и удерживать плацдарм до наступления основных сил дивизии.

– Интересно, какие такие группы ты можешь возглавить здесь, капитан?

– Понимаю, что вы ранены, товарищ старший лейтенант. Тем не менее просил бы сменить тон.

– Что?! – осекся Корун, удивленно взглянув на Бодрова. Но старшина молча передернул борцовскими плечами и посмотрел куда-то ввысь, на низкое, насупившееся небо, не предвещавшее в эти ранние часы ни солнца, ни тепла, ни тихой погоды. – О чем это он?

– Не горячитесь, старший лейтенант, – попробовал успокоить его Глодов, однако ротный уже закусил удела:

– Кажется, здесь еще один Багратион объявился, – все еще продолжал Корун обращаться к своему старшине. – Когда надо было захватывать этот плацдарм, что-то его здесь не видно было, а теперь вдруг решил погеройствовать.

– Итак, в роте у вас пятьдесят один боец? – словно бы и не расслышал его слов капитан.

– Там, у болота, залегло семеро чужаков-пехотинцев, – вставил старшина, все еще не отводя глаз от серой ширмы небес. – Хорошие хлопцы, только чуток перепуганы. И ефрейтор, что командует ими, вроде как контужен. Хомутовым его кличут. Нервный какой-то.

– Божественно, значит вас пятьдесят восемь, – оживился Беркут. – Это уже гарнизон. Лейтенант, – обратился к Глодову, – тех семерых возьмете под свое командование. Таким образом, сформируем отдельный взвод. Вы своих людей, старший лейтенант, тоже разделите пока на два равных по численности взвода. Чтобы удобнее было командовать.

– Это можно, – уже более миролюбиво согласился Корун, поняв, что отнимать у него роту капитан не собирается. – Старшина, подели людей. Один взвод примешь сам, другой пусть примет старший сержант Абовян. Кстати, он в строю?

– Полчаса назад постреливал.

– И еще, – остановил Беркут старшину. – Прикажите бойцам собрать все имеющееся на поле боя и вообще на этом плато оружие, боеприпасы, перевязочные материалы, словом, все, что может пригодиться при длительном пребывании здесь, в окружении врага.

– Так мы что, через реку переправляться не будем? – удивился старшина.

– Поздно переправляться, немцы перестреляют нас, как перепелов. Подкрепления тоже пока что не ожидается. Раненых – в каменоломни, создайте там лазарет. Вам, старший лейтенант, тоже настоятельно советую отлежаться. Лейтенант, приготовиться к отходу на новые позиции.

– Что значит, «к отходу»? – попытался подняться Корун. – Если мы уйдем отсюда, немцы двинутся вслед за нами.

– На этом рубеже нам их тоже не удержать. Сейчас семь утра, – взглянул Андрей на часы. – До сих пор немцы были заняты переправами. Здесь, как я понял, у них не более роты, которую они бросили против вас так, с марша, в горячке боя. Но скоро окончательно рассветет, потеплеет, их командование разберется, что к чему, и подтянет минометы…

– Но они будут обстреливать и каменоломни, косу. А маневрировать там уже негде.

– Перейдем к партизанским методам войны. Мне это знакомо. Кроме того, вы забыли, что на левом фланге у вас все осталось открытым.

– Что значит: «открытым»? Я выставил заслон. Немцы нажали отсюда.

– Заслон мы обнаружили уже возле хутора. Еле выловили его между камнями.

– Да это тоже не нашенские, – вставил Бодров.

– Я так и понял. Однако учтите, что с этой минуты все они уже «нашенские».

– Раз вы у нас теперь за коменданта, к тому же по приказу самого генерала, то понятно…

– Все, старшина, выполняйте приказ.

– Товарищ капитан, – вдруг появился у чаши кратера старшина Кобзач. – Там мы офицера ихнего. Живого.

– Где он? – оживился Андрей. Сейчас ему позарез нужен был «язык». А еще – немецкая офицерская форма.

– В ложбинке, к нашим раненым завели, – объяснил старшина уже на ходу.

– Неужели сам сдался?

– Если бы. Но только что-то я не помню, чтобы офицеры ихние в плен сдавались, тем более – окруженцам.

– Тоже ничего подобного не припоминаю.