До самой дрожи

Встречать Новый год к нам пришли родственники. Все пили и ели, смеялись и даже танцевали. Папа, по своему обыкновению, сидел во главе стола, вальяжно развалившись на качающуюся спинку кожаного стула и, сложив руки на выпирающем пузе, с затаенной хитринкой оглядывал нас с Ваней и Димой, а потом останавливал какой-то странный взгляд на маме. Казалось, что он что-то знал и чувствовал в этом свое превосходство над ней. Как обычно, его эта надменность вызывала во мне острое раздражение, которое я, будучи идеальным конспиратором, прятала за глупой улыбкой. На самом же деле внутри меня творился такой ураган страстей, что прояви я свой настоящий характер – небо обрушилось бы на головы всех, кто находился рядом со мной.

– Чтобы в новом году у нас, наконец, – выделил папа это слово особой интонацией, подняв над столом бокал с шампанским, – появились долгожданные внуки, да, доченька?

– Это надо, это надо, конечно, – подхватил его тост мой свекр.

– Давно пора уже деток делать! – спохватилась тетя Зина, женщина с голосом вредного поросенка и очень широким тазом. – Папочку порадовать надо!

От злости я сжала челюсти и хрустальный фужер в руке. Дима что-то ответил, моя мама подхватила, а все остальные засмеялись.

Нет, я не хотела детей. Я не была одной из тех, кто не видел в этих крошечных малышах никакого смысла и обходил стороной детские магазины. Все во мне противилось делать их вот так, под давлением и потому что надо «порадовать папочку».

Делать детей. Ей-богу, звучало настолько мерзко, что мне невозможно было скрыть свою скривившуюся физиономию. Может я была глупой и ничего не понимающей в этой жизни девчонкой, у которой еще детство в одном месте играло, но мне даже и думать было противно о том, что от раздражающей все мое тело и сознание близости с мужем могли получиться дети. Крошечные, милые и нежные существа, что просто обязаны появляться исключительно вследствие безграничной любви своих родителей друг к другу.

– Сегодня будем делать детей? – спросил меня Дима на ушко.

Я оглядела стол. Гости продолжали общаться и громко смеяться, уже не обращая на нас никакого внимания.

– Мы оба выпили, какие дети, – слабо улыбнулась я. – К тому же, мой цикл подходит к концу и в этом не будет никакого смысла.

– А разве нет смысла в том, чтобы просто порадовать меня?

Определенно, в этом был смысл, но только не для меня. Я слабо улыбнулась в ответ мужу и неопределенно кивнула, надеясь, что в эту ночь он изрядно выпьет и будет просто не способен на иные подвиги.

После двенадцати мы поехали к друзьям Димы. Антон с Машей жили в однокомнатной квартире, где совсем недавно закончили ремонт. На столе были и салаты, и закуски, и десерт, вот только мне уже есть особо не хотелось. Мы провели у ребят часа четыре и за это время мой муж выпил лишнего, так что, по возвращению домой, я толкнула его на кровать, стянула одежду и укрыла одеялом.

Через несколько часов я бесшумно покинула спальню, почистила зубы и прошла в кухню-гостиную, чтобы приготовить кофе. Дверь в спальню родителей была закрыта, и я уверено полагала, что они до сих пор спали, но вдруг вышла мама и с улыбкой до ушей поприветствовала меня.

– Ух ты, какая довольная! – улыбнулась я. – Кофе?

– Не откажусь. Как посидели вчера?

– Хорошо, в игры настольные играли. А вы? Во сколько все ушли?

– Да около трех, – ответила мама и подошла ко мне. – Все ушли.

– Мм? А что, кто-то хотел остаться с ночевкой? – усмехнулась я. – Дядя Женя опять перебрал?

– Папа ушел.

Я перестала размешивать кофе в кружке и уставилась на маму совершенно сбитая с толку.

– Чего?

Она улыбнулась мне, молча опустилась на кожаный диван и поджала под себя ноги.

– Я ему вещи помогла собрать. Все прошло совершенно спокойно, без истерик.

– Ты серьезно сейчас? Как вы пришли к этому? То есть… Как это вообще случилось?

– Когда все ушли, он предложил поговорить. Весь вечер смотрел на меня как-то странно и я сразу поняла, что к чему. Сказал, что я не такая, как она. Не так выгляжу, как она, не так люблю его, как она. Я его спрашиваю, так что ты делаешь тут со мной, если я не такая, как тебе нужна? Уже двадцать пять лет мучаешься! Иди, я тебя не держу…

Мама продолжала пересказывать их с папой разговор, но большая часть её слов пролетала мимо моих ушей. Я не могла понять, что она чувствует, действительно ли эта улыбка была искренней или просто первичной и ошибочной реакцией. Возможно, что очень скоро она будет плакать так же, как и двадцать лет назад. А быть может, ей действительно станет легче жить. По крайней мере, без психов и постоянного стресса здоровее будет.

Оказалось, что и с Ваней папа успел побеседовать. Объяснил тринадцатилетнему сыну, что его родители больше не любят друг друга, что у папы есть другая женщина, к которой он, собственно, и уходит. По словам мамы, Ваня спокойно отнесся к этой новости, однако после того, как мама с улыбкой провела папу и закрыла за ним дверь, мой брат заперся в своей спальне и больше от туда не выходил.