До самой смерти...

Между прочим, этот трудоемкий метод применялся во все времена: как в Скотланд-Ярде, так и в полицейском управлении графства Нассау, как в Сюрте, так и в гестапо. Он рассчитан на то, чтобы путем тщательно сформулированных вопросов (типа «Видели ли вы, как здесь проходил мужчина с футляром для тромбона в руке?») отделить тех граждан, которые видели, от тех, кто не видел собственными глазами, как проходил мимо разыскиваемый субъект. Важно при этом, конечно, еще уметь задавать вопросы соответствующим отрывистым и властным тоном, повсеместно принятым среди полицейских. Полицейский тон это необходимая составная успеха всякого поиска. Так, например, вопрос «Видели ли вы, как здесь проходил мужчина с футляром для тромбона в руке?», если бы его задал обычный человек, скорей всего вызвал бы целый шквал самых противоречивых ответов. Заданный же детективом, который окончил полицейскую школу, поднаторел в методах расследования и в совершенстве овладел искусством ведения допроса, вопрос этот приобретал пугающую значительность. И слыша его, любой почему-то сразу начинал чувствовать себя загнанным в угол, выйти из которого можно было, только дав прямой и однозначный ответ: да или нет.

Мейер Мейер и Боб О'Брайен, при том, что они были профессионалами, выслушали подряд двенадцать раз «нет», прежде чем услышали первое «да».

Это «да» привело их на улицу, параллельную Чарлз-авеню. На крыльце двухэтажного каркасного дома они услышали второе «да» от пожилого человека со слуховой трубкой и почувствовали, что удача, кажется, повернулась к ним лицом.

– Вы не видели, как здесь проходил мужчина с футляром для тромбона в руке? – спросил Мейер в лучших исследовательских традициях.

– Что? – проорал в ответ старик. – Я плохо слышу.

– Человека с футляром для тромбона?

– У меня есть в доме, если вам нужно, – ответил старик.

– Тромбон?

– Он самый. На столике в прихожей. Просто наберите номер, который вам нужен. Вы ведь не собираетесь звонить в другой город?

– Нет-нет, тромбон, – сказал Мейер терпеливо. – Музыкальный инструмент.

– Ах, тромбон. Да-да. И что вас интересует?

– Его никто не проносил мимо вас?

– Вы имеете в виду того парня, который проходил здесь днем?

– Вы его видели?

– Да. Прошел мимо меня в том направлении.

– Спасибо, – поблагодарил Мейер. – Это просто здорово. Так, как вы, нам никто не помог.

– Сам ты, мистер, оглох, – возмутился старик. – Вот и помогай после этого всяким!.. – он в ярости отвернулся.

Опускалась ночь. Небо было похоже на многоцветную чашу: на западе, там, где солнце ушло за горизонт, оно было бледно-голубым, повыше – синим, цвета матросской форменки, а совсем вверху – почти черным, усеянным звездами, как бархатное платье с алмазными блестками какой-нибудь сексуальной блондинки из ночного ресторана.

– Здесь ведь где-то недалеко живут родители Стива, кажется? – спросил О'Брайен.

– Да, на Чарлз-авеню. Это следующая улица отсюда, – сказал Мейер.

– Думаешь, мы приближаемся к их дому?

– Что касается меня, то я приближаюсь к состоянию прострации, это точно.

– Вон еще один клиент, – О'Брайен указал на игравшего у обочины мальчишку. – Будем его расспрашивать?

– Мы ведь пока расспрашивали всех подряд. Зачем же нарушать традицию?

На вид мальчишке было лет восемь. Он сидел на корточках и подбрасывал вверх перочинный ножик, внимательно наблюдая, как тот падает рукоятью вперед на крошечный пятачок земли перед ним. Похоже, ему не приходило в голову, что, чуть изменив наклон, можно заставить нож падать острием вниз. Похоже, мальчишке просто доставляло удовольствие подбрасывать его и смотреть, как он шлепается о землю с противным глухим стуком. Снова и снова он повторял эту бессмысленную процедуру. Мейер и О'Брайен некоторое время молча наблюдали за ним.

– Привет, малыш! – произнес наконец Мейер.

Мальчишка поднял лицо. То ли вечерние тени, то ли небрежно размазанная по щекам грязь исчертили всю его рожицу устрашающим боевым узором.

– Сгинь, – коротко ответил он.

Мейер неуверенно рассмеялся:

– Ну же, ну же, малыш, – сказал он, – мы просто хотим кое о чем спросить тебя.

– Да? – в голосе пацана звучало ехидство.

Мейер тщательно сформулировал вопрос:

– Ты не видел, здесь не проходил мужчина с футляром для тромбона?

Пацан полоснул его острым, как бритва, взглядом.

– Сгинь, – повторил он. – Не видишь, что я занят?

– Хочешь научиться кидать ножик в землю? – спросил О'Брайен любезно.

– Не будь идиотом, – отрезал пацан. – Это любой дурак умеет. У меня здесь в ямке гусеница.

– Гусеница? – удивился О'Брайен.

– Ну! Я хочу проверить, сколько раз нужно по ней шлепнуть, чтобы она окочурилась. Я уже тридцать четвертый раз роняю нож, а она все двигается.

– А ты не пробовал наступить на нее ногой? – поинтересовался Мейер.

– Ты что, того? – ответил мальчишка вопросом на вопрос. – Я бы ее сразу раздавил, вот и все.

– Верно! А значит, мужчину с тромбоном ты здесь не видел?

– Видел, – ответил пацан. Он подобрал ножик, поднял вверх и уронил рукоятью на гусеницу. – Тридцать пять, – произнес он.

– А куда он пошел?

– На свадьбу, куда же еще!

– Почему ты так думаешь?