До скорой встречи!

Тридцать первого декабря позвонил Джош Аннапист. Его предложение Сэм тоже собирался отклонить, но Джош не оставил ему выбора:

– Я знаю, что сегодня Новый год, но я подумал: если у тебя нет особых планов и если тебе нужна компания…

– Вообще, я хотел побыть один, – перебил его Сэм.

– …то ты приедешь навестить меня в больницу, – закончил Джош.

– Черт, что случилось? – испугался Сэм.

– У меня лейкемия, – напомнил Джош.

– Я имел в виду, что произошло за неделю? Ты ведь был в порядке, когда приходил на Рождество. – Уже произнося эти слова, Сэм вспомнил, что на самом деле все обстояло несколько иначе.

– Врачи не знают. То ли остаточное явление после химиотерапии, то ли проблема в стволовых клетках. Последнее время я неважно себя чувствую. В общем, они положили меня в Сент-Джайлс вчера вечером, и я…

Сэм не дал ему договорить. Как Джош собирался закончить предложение, было не так уж важно.

– Я скоро приеду.

Джош выглядел дерьмово и чувствовал себя так же. На улице стоял холод и накрапывало, но парню хотелось на свежий воздух и посмотреть на салют над башней Спейс-Нидл.

– Это пахнет неприятностями, – предостерег Сэм.

– Новый год на носу! Дежурить оставили временный персонал. Ты с ними справишься.

– Там слишком холодно.

– Боишься, я заболею?

– Боюсь, тебе станет еще хуже.

– Практически невозможно!

– И все же…

– Это мой последний Новый год, – сказал Джош. – Стоит напоследок полюбоваться фейерверком, как считаешь?

С крыши открывался удивительный вид на башню Спейс-Нидл. Сэм стащил кресло-каталку из коридора и пару одеял из шкафа в соседней палате, которая пустовала. Он укутал Джоша так, что тот напоминал мумию. Больной шутливо протестовал:

– Я еще не умер, и потом, я ведь не египетский жрец.

Они поднялись наверх, и Сэм, к своему удивлению, увидел на крыше небольшой садик и скамейку. «Вот так, наверное, выглядит последнее желание многих пациентов», – подумал он. Они смотрели на салют и на пар, идущий изо рта.

– Что загадаешь на Новый год? – спросил Сэм минут через пятнадцать.

– Пусть все закончится быстро, – ответил Джош, выдержав паузу. – Самому не верится, что я это говорю. Когда я впервые узнал о диагнозе, я был готов бороться, уверенный, что одержу победу над болезнью. Я не очень разбирался в медицине, но не сомневался в своих силах. Потом врачи предложили мне подписать отказ от реанимации, если я хочу, конечно. Но я был полон надежд и сказал: «Реанимируйте в любом случае!» А теперь я почти все время дерьмово себя чувствую и очень устал от этого. Я понимаю, что проиграл. Оттягивать конец нет смысла. Наверное, в этом единственное счастье лейкемии. Становится настолько худо, что ты уже не против распрощаться с жизнью. Господи, я жуткий нытик, да?

– Имеешь право.

– Понимаешь, я общаюсь с родственниками и друзьями в основном удаленно. Мы переписываемся, созваниваемся, они следят за моими статусами в «Фейсбуке», поэтому я стараюсь не говорить с ними об этом, ведь тогда и моя проекция будет говорить о том же. А я не хочу, чтобы мама провела остаток жизни, беседуя со мной о том, как я умирал. Поэтому мне нужно было излить душу кому-то в личной беседе.

– Я рад, что стал этим человеком, – ответил Сэм. – Жаль, конечно, что такая необходимость вообще возникла, но я рад помочь.

– А какое твое новогоднее желание? – спросил Джош.

– Такое же, как у тебя. Пусть все закончится быстро.

– Не знаю, друг… Мне не нужно строить планов на новый год, но ты – совсем другая история. Даже если ты чувствуешь, будто умираешь, ты все равно будешь просыпаться каждое утро. И что ты собираешься с этим делать?

– Работать. Спать. Справляться.

– Жаль, меня не будет рядом. Я хотел бы поддержать тебя, – сказал Джош. – Но и другие тоже к тебе хорошо относятся, ты ведь знаешь.

– Мне не очень-то нужна компания.

– Понимаю, но ты нужен им. Ты не обязан страдать в одиночестве, да тебе и не позволят. Ведь ты изобрел не только способ общаться с Мередит, ты изобрел новую семью. Я никогда не любил ходить в группы поддержки: слишком угнетающая там атмосфера. Но твои клиенты – совсем другое дело! Они не грустят и не канючат, а берут инициативу в свои руки, идут на крайние меры, рискуют. Это новые люди, шагающие в ногу со временем. Они за тебя горой, во-первых, потому что обязаны тебе, во-вторых, потому что ты им по душе. И еще они тебя понимают. Они будут тебе хорошей компанией. Они о тебе позаботятся.

Сэм пожал плечами, будто его это мало волновало.

– А о тебе кто позаботится? – спросил он.

– Ты, – ответил Джош. – Ты ведь будешь мне звонить, когда меня не станет?

– Хочешь, чтобы я тебе звонил?

– Конечно! После смерти я уже не буду таким нытиком.

– Договорились, – пообещал Сэм. – И присылай ко мне всех твоих – семью, друзей. Я для них все быстренько организую. Бесплатно.

– Спасибо, друг. А Ноэлю ты сообщишь?

– Разумеется.

– Ты скажешь ему, что я умер или что мне стало лучше?

– Отчего твоей душе будет спокойней?

– Без разницы. Нет никакого успокоения. Эта иллюзия давно развеялась. – Помолчав, Джош добавил: – Знаешь, Сэм, в каком-то смысле Мередит повезло.

На глаза Сэму тут же навернулись слезы.

– Погибнуть от удара свиньей – отличный способ уйти из жизни. Слишком рано, бесспорно, но она хотя бы не почувствовала приближение смерти. Ей не было больно, ей не пришлось провести последние годы облысевшей и изможденной из-за приступов тошноты. На ее долю не выпали страх и сожаление. А хуже всего – постоянная печаль в глазах родных и друзей, грусть на мамином лице, которая останется там навсегда. Что бы я ни делал, меня преследует мысль: это в последний раз. Тоска от сознания, что я уже не поправлюсь, давит на меня каждую минуту, каждую секунду. С ней страшно жить. От нее страшно умереть. Свинья весом в двести килограмм будет получше лейкемии.

– А жизнь после того, как любимую задавила свинья весом в двести килограмм?

– Не знаю. Гораздо хуже.