До скорой встречи!

– Значит, так, – начал Дэш с порога на следующее утро, – я привез шоколадный торт Хельнера (идеальный вариант завтрака) и выполз из постели в три часа ночи, чтобы прилететь сюда как можно раньше. Сэм тебя любит, и я тебя люблю, нас обоих очень расстраивает история маленьких детей, умирающих в больнице, и их родителей. Разумеется. Поэтому давай-ка сбавим обороты и во всем разберемся.

– Но я даже еще ничего не успела сказать, – произнесла Мередит, подняв на кузена хмурый взгляд из-под опухших век.

Никто из них не выспался. Следы бессонной ночи виднелись на лицах всех троих.

– Мы тебя слушаем, – пригласил ее выговориться Дэш.

Сэм ожидал, что сейчас последует гневная тирада, или пламенная речь, или нервный срыв, но Мередит задала всего один вопрос:

– Зачем мы занимаемся этим?

– Чем?

– Ну, всем этим. Бизнесом. Сервисом «Покойная почта».

– Чтобы люди имели возможность общаться с оставившими их любимыми, – ответил Дэш.

– Чтобы мы имели возможность зарабатывать деньги на умирающих детях, – произнесла Мередит.

– С детьми не получится. Программа никогда не предназначалась для детей, – упорствовал Сэм.

– Мы не делаем денег на умирающих детях, – поддержал его Дэш.

– Но мы стали бы, если б только имели техническую возможность! – негодовала Мередит. – А сейчас мы наживаемся на других и на их горе!

– В жизни каждого присутствует горе, – отметил Дэш.

– И ты способен так бездушно рассуждать об этом, продолжая обогащаться за счет чужих трагедий?

– Я не бездушен, Мередит. Ты ведь сама говорила: смерть – универсальное явление, несущее человечеству страдание. Не я изобрел ее и не Сэм. И точно так же мы не в силах ее побороть. Все, что мы можем, – это позволить людям продолжить общение с любимыми после того, как они уйдут из жизни.

– Репортеры были правы. Мы извлекаем выгоду из боли и страданий. Мы причиняем вред.

– Неправда, – не сдавался Дэш. – Мы извлекаем выгоду из радости, возникающей в процессе исцеления от душевных ран. Хочешь очередной список? По-твоему, психотерапевты – последние негодяи, раз зарабатывают на чужих депрессиях? По-твоему, производителям мороженого должно быть стыдно оттого, что процент продаж значительно повышается благодаря тем, кого бросили?

– Каким именно образом мы приносим вред? – ласково спросил Сэм.

– Не знаю.

– Но ведь тебе стало лучше от бесед с Ливви.

– Да.

– И если мы закроем компанию, то отнимем радость у всех остальных, кому программа помогла.

– Родители тех детей не смогут отказаться от подобного шанса, – прошептала Мередит.

– Но наша услуга не для них, – повторил Сэм.

– Дело вовсе не в этом! Они же не знают. Мы даем людям надежду, хотя именно им помочь не сможем. Из-за нас родители заставляют детей тратить драгоценное время на идиотские, бессмысленные вещи. Из-за нас, понимаете? Я не знаю как, но мы обязаны это прекратить.

– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу… – начал было возражать Дэш.

– Тебя там не было.

– Я еду туда после обеда.

– Правда?

– Ну конечно.

– Ты ведь ненавидишь больницы.

– Все ненавидят больницы.

– Там просто ужасно.

– Я представляю.

– Зачем? Мы же и так тебе все рассказали.

Дэш пожал плечами:

– Вчера после разговора с Сэмом я позвонил доктору Диксону и назначил встречу.

– Почему?

– Это важно. Это расстроило тебя. Это задело меня. Это ставит под вопрос наш бизнес. Я понимаю, о чем речь, но мне нужно увидеть все своими глазами.

– Дэш, дорогой, тебе не стоило… Тебе не обязательно ехать туда.

– Обязательно! – твердо сказал Дэш. – Само собой, я поеду.