До скорой встречи!

Мередит спустилась вниз в салон, а Сэм с Дэшем отправились в больницу Сент-Джайлс. Шоколадный торт, к которому ни один из них так и не притронулся за утро, они взяли с собой и оставили в комнате для посетителей. Дэш ушел беседовать с доктором Диксоном, а Сэм уселся в этой комнате, изо всех сил стараясь выглядеть приветливым и открытым к общению на случай, если кому-то захочется с ним поговорить. В комнату то и дело заходили родители больных детей. Они все выглядели одинаково вымотанными и надломленными. Сэм тоже представлял собой грустное зрелище после бессонной ночи, но кожа этих людей была столь бледной, будто в их венах текло гораздо меньше крови, чем в венах Сэма. Казалось, они с ужасом сдерживают тошноту, словно стоит им открыть рот, расслабив плотно сжатые губы, и наружу извергнется поток, состоящий из рвоты, криков, рыданий и проклятий. Они смотрели невидящим взором друг на друга, на книги и журналы, к которым не прикасалась ничья рука, и не произносили ни слова. Сэм просидел там час, а потом и все два. Одни родители сменялись другими, но вид у всех был одинаково несчастный. Сэма подмывало встать, откашляться и произнести речь, объяснив им, что «Покойная почта» не сработает в их случае. Да, ему ужасно жаль, но это так. Чем еще он может быть им полезен? Ему не хватило сил и присутствия духа. Родители больных детей тоже не выглядели особенно крепкими, однако они изо дня в день продолжали делать то, что нужно.

Спустя некоторое время вернулся Дэш. Друзья мрачно переглянулись и промолчали. Судя по покрасневшим глазам Дэша, он плакал.

– Поговорил с кем-нибудь? – спросил он наконец.

Сэм покачал головой:

– А ты?

– Когда я был в третьем классе, – начал Дэш, так и не ответив, – мы с моим другом Кевином играли на ручье за его домом. Лена – младшая сестренка Кевина – увязалась за нами. Мы кричали на нее, хотели прогнать: «Девчонкам нельзя!» – ну и все такое. Нужно было пройти по бревну, перекинутому через ручей, а она испугалась. Ей было-то всего пять лет. Она стояла на том берегу и просила Кевина помочь ей, но мы только обрадовались – наконец-то отделались от нее. Тогда Лена набралась храбрости, а может, от отчаяния, в общем, она стала сама переходить по бревну и поскользнулась. Она упала в воду, стукнувшись головой о бревно. Вода в ручье едва доходила нам, мальчишкам, до колена, но Лена не поднималась. Она лежала там лицом вниз, трясясь в конвульсиях и захлебываясь в воде. Уже через секунду мы были рядом. Вытащили за волосы из воды, выволокли на берег. Кевин остался с ней, а я побежал звать их маму.

У Лены случился эпилептический припадок. Из-за удара головой о бревно – поначалу решили врачи, но выяснилось, что все наоборот: это из-за припадка она свалилась в воду. У нее обнаружили рак – опухоль мозга. Уже через шесть недель ее не стало. Она была еще в больнице, а я, восьмилетний, уже тогда понимал: не хочется, конечно, оказаться на месте Лены, но еще хуже приходится Кевину. Остаток лета он не выходил играть. А потом Лена умерла, а он вернулся осенью в школу и просто сидел за партой, уставившись в никуда. Учитель его не трогал. Я приходил к Кевину домой, и мы сидели у него в комнате, держа в руках детальки «Лего». Мы не играли с ними, ничего не строили, а просто перекладывали из руки в руку. Потом я перестал к нему приходить. Ближе к Рождеству они переехали. «Подальше от дурных воспоминаний», – сказал мой отец. «Разве можно убежать от воспоминаний?» – возразила ему тогда мать.

Сэм молча кивнул, а потом произнес:

– И дня не проходит, чтобы мы не переживали за наших пользователей, но если рассудить, им повезло. У них сохранилась память о любимых, которую мы можем обработать, и что еще лучше, память, которая им приятна и дорога. Я всегда думал: судьба обделила меня, не подарив воспоминаний о моей матери. Но теперь я знаю: отсутствие воспоминаний может стать настоящим благословением.

И тут, откуда ни возьмись, в комнату вошел Дэвид Молд. Он с радостью бросился к Сэму с Дэшем:

– Привет, а вы что тут делаете?

– Дэвид, боже мой! – У Сэма сердце ушло в пятки. – Почему ты здесь? Что случилось?

– Все в порядке, а что?

– Ты здоров? – Сэм схватил его за плечи и сжал, возможно, слишком сильно.

– У меня все отлично, а вы-то как?

– Слава богу! Но что ты здесь делаешь? – Сэм боролся с желанием обнять Дэвида, но потом не удержался и все-таки заключил парня в объятия.

– Сэм, – услышал он голос Дэша, – посмотри-ка, что у нашего друга в руках.

Отстранившись, Сэм взглянул на пачку бумаг, которые держал Дэвид. Это были точно такие же листовки, как та, что Мередит сорвала со стены днем ранее.

– Значит, это ты! – воскликнул Сэм.

– Я? – недоумевал Дэвид.

– Да, это ты!

– Что я?

– Это ты развешиваешь чертовы листовки!

– Ах, листовки. Ну да. Здорово я придумал, правда?

Сэм лишился дара речи, поэтому беседу пришлось продолжить Дэшу:

– Дэвид, ты мучаешь несчастных родителей.

– Почему мучаю?

– Зачем ты это сделал? – простонал Сэм.

– Я просто… что значит зачем? Я хотел помочь людям, чтоб они тоже смогли воспользоваться вашим сервисом. После того как их любимые… ну, вы понимаете.

– Зачем? – повторил Сэм.

– Мне так помогла ваша программа, – признался Дэвид, покраснев. – Мне намного легче оттого, что я могу приходить к маме и петь ей свои песни.

– Дэвид, что ты наделал?

– Я думал: я помогаю.

– Ты ошибся.

– И потом, мне нужны деньги.

– Для чего?

– Покупать вашу услугу, – робко выдавил из себя Дэвид.

Сэм подошел к стенке и уперся в нее лбом:

– С малышами программа не будет работать, Дэвид. После них не сохраняется никакой электронной памяти. Они не писали электронных писем, не болтали в видеочате, у них еще нет страницы в «Фейсбуке», понимаешь? Как мы создадим их проекцию?

– Черт, я не подумал.

– А что ты собирался предложить этим людям, когда они позвонят?

– Помочь им начать пользоваться разными средствами связи. Расширить их присутствие в Интернете. Научить звонить по видеочату. Зарегистрировать их на всевозможных сайтах, и так далее. Мне уже позвонили несколько человек.

– Неужели они не понимают: программа не для них? – удивился Сэм.

– Людям из восточного крыла она, пожалуй, действительно не подойдет, – ответил Дэвид.

Сэм с Дэшем молча уставились на него, отчего парень еще больше покраснел:

– Я расклеил листовки не только здесь, а по всей больнице. Поговорил с пациентами, с которыми знаком еще с тех времен, когда мама здесь лежала. Я только начал. Если хотите, все прекращу. Но разве не в этом смысл? Помочь людям, которые скоро уйдут, и их близким приобщиться к «Покойной почте»?

Сэм зажмурил глаза, уперевшись лбом в стенку и крутя головой из стороны в сторону.

– Люди, в чьей семье все здоровы, не нуждаются в вашем сервисе, – провозгласил Дэвид со всей мудростью подростка. – Но те, кто здесь? Разве не это им необходимо?