До свадьбы доживет

Первую картину они взяли почти без торгов. Милая живопись неизвестного художника начала XIX века. Вполне профессиональная. Романтичный пейзаж с волнующимися от сильного ветра деревами, сгущающимися тучами и одиноким пастушком со свирелью. Не шедевр, но рука мастера явственно ощущалась. Ну, для пополнения коллекции сойдет, если не задорого покупать. И перепродать потом можно будет с выгодой, опять же – если не переплатить при покупке. Тина скрестила пальцы на правой руке в самый последний момент. И все у них получилось. Это была такая проба пера в начале их совместной деятельности.

Во вторую картину Тина влюбилась с первого взгляда. Рейсдаль! И какой! Пейзаж с мельницей. Тина крепко сжала правый кулак. А потом еще незаметно показала большой палец, как знак того, что она в восторге от полотна.

– И все-таки – терпение, – подала она знак своему боссу.

Она почувствовала, как тот напрягся. Занервничал. Испугался, что уйдет произведение. А самое главное было – спокойствие и выражение скуки на лице. Они старательно скучали, пока шел торг. И в последний момент назвали цену, с которой никто не стал конкурировать.

– Йес! – шепнула Тина, – Наша взяла! Мы победили!

Когда они усаживались в машину, чтобы ехать домой, радость от удачной охоты прорвалась, и они захохотали:

– Ну, мастерица! Просто слов не нахожу. Я ж собирался в два раза больше за Рейсдаля давать. Приготовился.

– Не, так не интересно. Скучно. И в чем смысл? Надо же брать, зная, что в случае чего продашь гораздо дороже. А картина хороша! Просто раму хочется целовать, как хороша.

– И мне хочется, – радостно подтвердил Михаил Степанович, – Я вот Владимиром очень доволен, он настоящую вещь чует за версту. У него нюх, как у пса охотничьего. Глянет, скажет, берем – и все. Торгуемся до победного. А с вами еще и ценовая стратегия заводит. Такой азарт охватывает. Я аж дрожал.

– Я чувствовала, – сияла Тина, – и сама дрожала. Но это же игра. Тут нужна стратегия и тактика. И умение выжидать. Как на охоте.

– Нервная история. Но мне понравилось. Сильно. Вы – сильный противник, если что, – задумчиво проговорил Михаил Степанович.

– Я только в профессии сильна. Тут в меня словно другой человек вселяется. Все умею: и видеть стоящее, и торговаться, и хватать, и держать. Мне бы в жизни такому научиться, – пожаловалась Тина.

– И в жизни умеешь, – хмыкнул ее собеседник, переходя на «ты», – Вон как вчера Елену мою Прекрасную отшила. «Я поеду в этом платье». И точка. Это сильно, между прочим. Никто еще не отказывался за наш счет одежду себе прикупить.

– Я сюда по делу приехала, а не одеваться на чужие деньги. А расфуфыриваться, кстати, в нашем деле ни к чему. Надо быть непонятным человеком, закрытой книгой. А напялишь на себя брендовые шмотки – и все. Спрос с тебя другой. За тщеславие люди дорого расплачиваются.

– Вот! Именно! И кто тут слабый? – расхохотался олигарх.

И снова, как в первый вечер, ужинали они втроем за огромным столом. За стеклянными стенами пентхауса светилось в декабрьской темноте озеро.

– Как будто на корабле плывем, – сказала Тина, – Далеко-далеко.

– За это и полюбил данное жилище, с первого взгляда, тоже подумал: дом-корабль. Тем более по озеру всякие трамвайчики плавают: вон, видите, светится весь огоньками? Мы плывем, они плывут. Бесшумно. Спокойно, – с довольным видом проговорил Михаил Степанович.

Ничего не значащий разговор тянулся неторопливо. Никаких личных вопросов, только впечатления о погоде, искусстве повара, планах на Новый год.

– Я до Нового года здесь останусь, – сообщила Елена с сожалением, – буду сына ждать, он обещал на Рождество, их, местное, которое двадцать четвертого декабря начинается, прилететь в гости. А муж улетит с вами, а потом вернется к тридцать первому, да, Миша?

– Куда же я денусь, вернусь в лоно семьи. Новый год – семейный праздник, – подтвердил Миша, – А вы, Тина, где будете?

– В Москве, конечно. Наверное, с дочкой.

– У вас, на Кудринской? – последовал вопрос.

Тина прямо поразилась, что большой человек, оказывается, знает домашний адрес своего маленького человека-специалиста. Ну, то есть, понятное дело: адрес ему передал Владимир, чтобы шофер за ней заехал сегодня. Но запоминать улицу, на которой проживает эпизодическое лицо, – это странно.

– На Кудринской, – кратко ответила она.

– Вы удивились, что я ваш адрес запомнил, – смеясь, заговорил Михаил Степанович, – А я удивился тому, насколько наш мир тесен, услышав, где вы живете.

– У вас что-то связано с моим домом? – догадалась Тина.

– Целая веха жизни! – весело подтвердил олигарх. Он глянул на жену, лицо которой вновь стало каменно-напряженным, – Рассказать, Лен? Хочешь послушать?

– Про что? – сдержанно спросила она.

– Про Кудринскую. Ты не знаешь. Я не рассказывал. Забыл, казалось, навсегда. Но навсегда ничего не забывается. Жизнь напоминает. Зачем – не знаю. Но наверное зачем-то ей это надо.

– Расскажи, – согласилась жена.

– Тогда слушайте, – голосом доброго сказочника начал супруг, – Но сначала один вопрос к Тине: вы знакомы с Кирой?