До свадьбы доживет

– Как же мы поедем, Сенечка? Тут Клава, Луша. Давай их домой завезем. И я бы переоделась.

– Нет, так и поедем. Всей семьей. И с Лушей, и с Клавой. Ты с мамой давно знакома, а другие девочки пусть в день нашей свадьбы и познакомятся.

– Она же расстроится, – испугалась Тина.

– Не думаю, – ответил Сеня, – У мамы теперь свой собственный мир. Она в нем царит. И никто на ее царство не покушается. Все, что извне, она воспринимает, как картинки из телевизора. Так что не беспокойся. Едем. В любом случае – дело сделано, ты моя жена. Мама хорошо понимает, когда речь идет о неизбежности свершившегося.

И они поехали.

Тина никогда прежде не была в этой квартире, хотя еще в те, школьные годы знала о ее существовании. Тут проходила красивая и бурная жизнь Сенечкиных родителей, пока он жил с нянями на Кудринской. Раньше она бы боялась или, по крайней мере, волновалась от предстоящей встречи с прекрасной мамой своего возлюбленного. Сейчас, после бурных событий прошлого вечера, ночи и сегодняшнего похода в ЗАГС, она была как под гипнозом: покорно шла, куда ее вели, не думая о плохом, ничего не предчувствуя и не загадывая. Рядом шла совершенно безмятежная дочь и спокойная Клава, не шарахающаяся, не упирающаяся и даже не повизгивающая.

– Может, это все-таки сон? – на всякий случай спросила себя Тина и беззаботно ответила себе же, – Ну, если и сон, то ведь ужасно приятный и интересный. Пусть снится. Я не против.

Сеня открыл квартиру своим ключом, галантно пропустил своих спутниц, захлопнул дверь. Из недр жилища вышла пожилая благообразная женщина в цветастом переднике, видимо, домработница. Лицо ее выразило крайнее удивление при виде гостей хозяина.

– Александра Михайловна, знакомьтесь, – радостно поприветствовал ее Сеня, – Вот моя жена, Валентина, сокращенно – Тина, вот Лукерья, дочь, а вот Клава, тоже дитя, теперь наше общее, надеюсь.

– Вы – женились? – оторопела Александра Михайловна, – Это правда?

– Женился. Только что. Девочки, знакомьтесь же: это Александра Михайловна, она помогает моей маме пережить тяготы жизни.

– Очень приятно, – опомнилась сиделка, – Простите, я не ожидала. Удивилась.

– И мне… Нам – очень приятно, – отозвалась Тина, чувствуя себя круглой дурой, но нисколько из-за этого не переживая.

– У Клавы чистые лапы, – успокоил Сеня сиделку, – Мы только из машины – и в подъезд. Пойдемте, мои красавицы. Зайдем к маме. А потом я закажу нам ужин. тут ресторан поблизости, они быстро все доставят, накроют. Посидим, отметим.

Они миновали прихожую и повернули направо, в небольшой светлый коридор с четырьмя дверьми.

– Мы на маминой половине, – пояснил Сеня, – Тут вот ванная, тут туалет, в этой комнате у нас Александра Михайловна отдыхает, а там – мамочка.

Он постучал в дверь, за которой находилась прежняя сказочная красавица и низкий мужской голос немедленно отозвался:

– Сеня, это ты? Войди!

Тина тут же вспомнила этот голос. С годами он стал еще ниже. Остальное осталось при нем: и величественные интонации, и королевская уверенность.

– Мамочка, я не один, – предупредил сын.

– Прошу! – скомандовал голос.

Они вошли. Тина постаралась по возможности упрятаться за Сенину спину, чтобы старая женщина не была слишком поражена ожидающим ее сюрпризом.

– Мамочка! – громко и отчетливо произнес Семен, – Я только что женился. Хочу представить тебе свою жену. Хотя ты ее давно знаешь: это Валя. Мы с ней вместе учились в школе.

Тина, вышедшая из-за спины мужа, сделала какое-то подобие книксена и только после этого решилась взглянуть на свою новоиспеченную свекровь.

Та сидела в старинном кресле с высокой резной спинкой. Кресло поражало своим театральным шиком. Но дама, восседавшая на нем, поражала не меньше. Тина знала, сколько ей лет, и поражалась тому, что увидела. Нет, конечно, от старости никому еще не удавалось убежать, какие бы старания ни предпринимались. И все же – кто бы дал этому экзотическому существу девяносто? Она была одета с шиком подростка из состоятельной семьи: модные бледно-голубые обтягивающие джинсы с едва заметным цветочным рисунком и нежно-розовый кашемировый свитерок. Сногсшибательный маникюр: каждый ноготок расписан по-своему. Тина даже мельком глянула на дочь, стремясь понять, заметила ли она. Луша смотрела во все глаза. Явно фиксировала каждую деталь. Лицо Сенечкиной мамы покрывали морщинки, но это ничего не значило, главное – прическа. Естественный русый цвет волос, никаких старческих буколек, прямая челка, четкое каре, безукоризненная укладка – редко встретишь настолько ухоженных старых дам. Положа руку на сердце, Тина вообще таких не встречала. Подкрашенные брови, ресницы, губная помада в тон свитерочка – высший шик! И никаких украшений – ни колец, ни сережек, ни бус. Да, и еще – лакированные лодочки на ногах. Картинка! И это если учесть, что красавица из дому не выходит и гостей явно не ждала. Вот это дисциплина! Вот это привычка к публичности! Тина несколько оробела, застеснялась себя.

– Ты не ночевал дома? – спросила дама грозно.