До свадьбы заживёт

И вот уже какое-то время назад Димка соединил сны и реальность. А она была странная и никуда не годная. Тот, без кого желание не приходило и не скручивало в одуряющий оргазм, был рядом.

Так близко, что и придумывать ничего не нужно.

Просто смотри, и вечером, когда ложишься, вспоминай мимолетное движение головой, мягкую улыбчивую складку губ – вот тогда и накроет то возбуждение, которое выворачивает тебя лицом в подушку, а руки заставляет двигаться быстрей и жестче, а потом жаркое, до звездочек упоение, и ты лежишь сонный и размякший.

Но самый кайф, это покой после, когда уже схлынуло и хочется просто полежать в обнимку, представить, что друг тут, с тобой и ему хорошо оттого, что хорошо тебе, и тесно переплести пальцы, и кожа к коже… и легкие сны – одни на двоих.

И, наверно, поэтому легко и просто было раздеться перед Гором, когда он делал свои наброски – разве он не делал и большего в мечтах?

И внимательные взгляды, которые Игорь бросал на него, а после уверенными движениями наносил линии на ватман, потом можно было представлять, как те самые, от которых хочется обнять, и щека к щеке…

И никак не сказать другу ничего из того, что чувствуешь. Не потому, что оттолкнет, нет. Гор не такой!

Но не обидится ли он, что Димка на него… и не выговорить вслух… кончает?

Станет ли это тяжелым грузом для него – невозможность дать то, что так необходимо другу?

Гор не бросит, может, даже… черт… поможет. Не в том самом смысле, а просто отрубит для себя другие контакты. А вот этого Арсенин позволить себе не мог никак. Занять чужое место в Игоревой… сейчас, сейчас, надо только решиться и сказать… постели, это значит лишить друга выбора. Насовсем.

И эта чертова джакузи! Сколько можно вспоминать…

***

Эдик, отпихивая настойчивого Варфоломея ногой, резал бутерброды. Варфоломей коротко взмявкивал и намекал, что вон та парочка креветок в качестве взятки вполне подойдет.

- Не выпрашивай, - сказал Эдик, - у тебя диета, забыл? Скоро корма в двери пролазить не будет!

Варфоломей тряс мордой и всем видом показывал, что с кормой у него как раз всё в порядке, а вот с кормами… и делал закапывающее движение лапой у своей миски.

- Перебьешься, - отозвался бесчувственный Эдик и понес поднос в спальню.

Варфоломей на секундочку задумался, попытался сделать вид «ну и плевать», но не выдержал и, распушив хвост, с надеждой ломанулся вперед хозяина, с подлым расчетом остановившись под ногами прямо перед дверью. Замешкавшийся топот десяти котокилограммов многоопытный Эдик просчитал сразу.

- Брысь, - сказал он и, ловко обойдя лохматую морду, вознамерившуюся торжественно-важно впереться куда не звали, быстро закрыл ногой дверь.

- Морские канапе, - объявил Эд и поставил поднос на стол.

Но Дим молчал, и только какой-то лист бумаги дрожал у него в руках.

Пока любимый блонд шуршал на кухне, Вадим, от нечего делать, полез на полочку, где лежали комиксы и старые журналы наподобие «Нэшнл Джиографик». Среди них затесалось еще какое-то глянцевое издание без обложки, откуда торчал слегка помятыми углами лист ватмана.

Варфоломей издал негодующий звук. Из-за двери одуряюще пахло огурцами и креветками, и он этого так просто не оставит!

Коротко взвыв, кот лбом надавил на дверь.

Дверь не сдавалась.

- Ты чего? – Эд недоуменно смотрел на сжавшего зубы Дима. – Что случилось-то?

- Со мной ложишься, а дрочишь на него? – побледневший Вадим сунул под нос растерявшемуся Эдику рисунок.

- Да какое там… просто… - забормотал тот, не зная, что сказать. Про голого Димку он напрочь забыл, да и вспомнив бы, наверное, не выбросил. - Красиво же…

- Красиво? – Вадим сощурил восточные глаза. - Думаешь, я его не узнал? Димочка твой!

- Да с чего мой-то? У него парень есть! Это он и малевал!

- И тебе подарил? Хорош «его парень»!

- Ну чего ты? – почти жалобно отозвался Эдик. Непонятно с чего он чувствовал себя виноватым. – Ничего он мне не дарил!

- А мазня эта у тебя откуда?

- Случайно…

- Случайно что?

Вот не подготовишь вранье – волей-неволей вылетает правда.

- Взял.

- Откуда?

- Из рюкзака…

- Своровал?

- Чего сразу «своровал»?

- А как это к тебе попало?

- Он на полу валялся в раздевалке, ну я и подобрал.

- Валялся? – скептически хмыкнул Дим. - А чего ж не отдал сразу?

Эдик, горестно вздыхая и отводя глаза, молчал.

Варфоломей хвостом чувствовал, что за дверью не едят. Значит, шанс забрать свою долю креветок все-таки оставался.

Кошак крутился вокруг, сделал еще одну попытку толкнуть зловредную дверь. Заперлись, собаки этакие.

А пахнееет… кот истошно замяукал, но собаки за дверью тоже повысили голоса. Это они нарочно, чтобы его, Варфоломея, переорать.

- Вот вернешь, тогда и поговорим, – Дим решительно вышел из комнаты, протопал в коридор и стал обуваться.

- Как я верну?

- Из рук в руки.

- Я не смогу!

- Значит, всё, – Вадим сдернул с вешалки куртку.

- Как «всё»? – Эдик, чувствуя приближение катастрофы и не зная, что делать, растерянно смотрел на своего парня.

- «Всё» и значит «всё». Вертихвостов я еще не терпел, – и Вадим ушел.

Совсем – с ужасом понял Затонский. Если вспомнить, с каким отвращением он про тех двоих говорил – не вернется.