До встречи в раю

— Не виноват я, Кара-Огай! Клянусь матерью! Никуда не уходил, здесь стоял! А потом как рванет! Я ворота открыл, а там что-то страшное! Не подойти… Я кричать стал, людей звать, боевики из штаба приехали, тушить стали… А потом вы приехали…

— Ты врешь, шакал! — Кара-Огай с силой пнул Сирегу ногой, тот упал в грязь. — Ты бросил ее! Ты сам взорвал вместе с фундаменталами…

— Я клянусь! — Сирега вскочил.

— На том свете поклянешься. — Кара-Огай вытащил пистолет, взвел курок.

Сирега стоял, не шелохнувшись, за его спиной висел автомат, но он даже не сделал попытки его снять.

— Бросай оружие! — приказал Лидер.

Сирега подчинился, продолжая стылым взглядом смотреть на дуло пистолета. Автомат шлепнулся в пыль.

Но в последнее мгновение Кара-Огай одумался: «Ведь скажут, что за любовницу убил».

— Потом с тобой разберемся. Судить будем. — Он повернулся к Казику: — Отведи его в штаб. Пусть закроют в подвале.

Казик охотно подчинился, подобрал автомат Сиреги, бодро рявкнул:

— Давай, пошел!

* * *

А в это время Люська, живее всех живых, валялась на диване у лучшей своей подруги Зойки и слушала радиоприемник. Телевизор у хозяйки давно сломался, чинить было негде, но для воскресшей мадам Шрамм дежурные мелодии эфира звучали самым лучшим гимном свободы, торжества и восторга. Она упивалась сладким чувством победы над мужчинами — ее утомителями и поработителями. О жалкий Иосиф со своей теорией извечной сексуальной неудовлетворенности масс, несчастный «копошилка», ни на что не способный. Липкий пачкун! Она расхохоталась, вспомнив, как застала супруга с так называемой любовницей. Боже, как он перепугался! А ведь на что-то еще надеялся!

Люся вскочила, стала ходить по комнате. На ней осталось то же платье, в котором она выбежала из дома. «Наверное, дедушка переживает, — подумала она. — Старикашка, который возомнил себя Зевсом… А я, хитрая Даная, сбежала…»

Вернулась Зойка, принесла пакет с фруктами, купленными на базаре. Шампанского не достала, вино кончилось, осталась одна водка. Она не поскупилась, взяла сразу три бутылки. Люся скривилась, но делать было нечего.

— Ну рассказывай! — нетерпеливо произнесла хозяйка. Глазки ее горели от нетерпения. — Весь город о тебе говорит…

— Без тебя знаю! — хвастливо бросила Люся, хотя почувствовала, как начали дрожать поджилки. — Давай мы с тобой, подружечка, сначала выпьем! Тебе, лучшей подруге, все без утайки скажу… Жизнь — сказка! Почти каждый день золото, кулончики приносил, чулочки, парфюмерию французскую — я в жизни такую не видела… Но — сиди во дворе. И ни шагу. Иоська ангелом показался после этого сатрапа. Однако не возвращаться же… Решила я сбежать от такой веселой жизни. Но как? Этот баран Казик целый день меня пасет, как овцу блудную. Один раз за ворота выскочила — дальше угла не дошла… И тут вот случилось — праздник у них. Чего-то освободили, кого-то победили… Только Огай уехал, приходит этот тип. «Слушай, сестра, я чуть-чуть уеду, ладно? А ты одна посиди!» Ставит передо мной детский горшочек и говорит: «Вот, возьми, если захочешь а-а». И представляешь, закрывает дверь на ключ. Но я стучаться не стала. Черт с ним, подумала. У меня все равно свой ключ был. О нем никто не знал… Уехал он, и тут я решилась: надо убегать, сейчас или никогда. И «красного петуха» им пустить, чтоб в суматохе про меня забыли. Выхожу как есть, парень-охранник во дворе, по виду — русский, спрашивает: «Далеко ли собрались? Я за вас головой отвечаю…» Ну и всякое такое. А я ему, как последняя скромница, говорю: скучно мне, одиноко. Приглашаю в дом, чаю попить. Он ни в какую: нехорошо да неудобно. Потом все же согласился: «Ладно, Казик через два часа обещал приехать, а хозяин еще позже…» Беру его за руку, как школьника, он даже упрел от неожиданности, и веду не в комнаты, а в маленький чуланчик, там старые овчины хранились. Толкаю вперед, закрываю дверь, он ни черта не понимает. А я к нему на грудь. Ну тут он сообразил, что к чему, стянул с меня все, что на мне было… И — сама понимаешь… Ух, и жеребец… Из тюрьмы его освободили — голодный, можешь себе представить…

— Ну ты даешь, Люська! — покачала головой Зоя.

— Приходится давать…

— А дальше что? Рассказывай!