До встречи в раю

Дерзкий план подкупал простотой и эффектностью. Разделаться с несколькими офицериками труда не составляло. И оружие, полковая касса, склады, горючее, все полковое добро шло к ним в руки. Пока в городе царила милая их сердцам анархия, легко можно было бы продать часть оружия, продуктов и все армейское барахло нуждающимся боевикам. А потом, поделив куш, разойтись по сторонам.

После паузы Вулдырь сказал:

— Выношу этот план, уважаемое общество, на ваш суд. Вдвоем с корешем, — он кивнул на Кличку-1, — нам не справиться, а сообща сделаем дело.

Встал Боксер. Неделю назад он сбежал из отряда Нацфронта.

— Веры тебе, Вулдырь, сам знаешь, нет. Всю крытую на понт взял. За такое дело — сам понимаешь… А план твой гнилой! С армией воевать, додумался…

— Да не с армией! Снимем несколько человек, свяжем, и убивать не надо. Возьмем свое и уходим. Пока они там очухаются, с границы приедут, мы уже все дела свои сделаем. Все будет тип-топ. А ты, Боксер, мимо бабок пролетишь! Но это твои трудности. Сиди здесь за забором, пока халявную пайку дают, а потом придет старая власть — и пойдешь опять в крытую.

— Лучше в крытой, чем с дыркой в башке, — отреагировал Боксер.

Ему давно хотелось расправиться с Вулдырем по всем правилам воровской чести. Но он понимал, что сейчас, когда воровские законы почти не действуют, его никто не поддержит.

Сошлись на том, что «надо посмотреть». Бырбюк вызвался подговорить двух придурков идти клянчить сигареты у часового. А когда отвлекут его, Кличка-1 должен забраться на бетонный забор и расстрелять лейтенанта. Остальные ждут наготове с ломами и кувалдой.

Шел третий час пополудни. Но заговорщики не замечали ни раскаленного пыльного воздуха, ни жажды… Ударили по рукам — решили действовать немедленно. Боксер, сунув руки по локоть в карманы, демонстративно ушел. Он не хотел воевать с армией. Вся его злость и агрессивность сконцентрировались на личности Вулдыря, которого он готов был разорвать на клочки.

Бырбюк привел двух слезливых шаркунов. Сквозь их рваные халаты просвечивала желтая, как банан, кожа. Они покорно застыли перед Вулдырем.

— То, что надо, — похвалил он и стал втемяшивать: — Ну что, дедки, курить охота? Это хорошо! Сейчас к лейтенанту подойдете, он добрый, каждому по пачке обещал.

Старики закивали головами, ощерили в улыбках беззубые рты.

Вулдырь уже принес из тайника автомат, воспользовавшись халатом Клички-1.

Старичков подтолкнули в спины, и они побрели за сигаретами.

Зэки прилипли к щелям в заборе. Они хорошо видели скучающего на посту белокурого лейтенанта. Наконец приплелись убогие. Их серые высохшие фигуры неуловимо напоминали нищих библейских времен. Правда, лейтенант не походил на римского центуриона. Увидев посторонних, он щелкнул затвором, крикнул:

— А ну назад, стрелять буду!

Но тут старики завыли от обиды и несправедливости, и лейтенанту пришлось выслушать незваных гостей. Приободрившись, они стали канючить, выпрашивать все, что приходило в их забубенные головы: сигареты, деньги, велосипед, тельняшки…

В этот момент Кличку-1 подсадили, Вулдырь торопливо предупредил:

— Не попадешь — он попадет в тебя.

Их разделяли забор и два десятка шагов. Кличка-1, стоя на упругих спинах, осторожно выглянул. Лейтенант стоял к нему спиной и протягивал одному из больных пачку сигарет. Казалось, к нему можно было прикоснуться рукой. Кличка-1 лихорадочно облизал губы, подумав: «Сейчас или никогда…» Он прицелился, зажмурился и надавил на спуск. Автомат злобно дернулся, хлестко прогремела короткая очередь. Стрелявший открыл глаза: лейтенант недоуменно повернулся и медленно упал плашмя, а вслед, будто завороженный громкими звуками, свалился старик. Второй, подвывая, побежал, низко пригибаясь к земле.

— Эх, психа зацепил! — прошептал кто-то в саднящей тишине.

Кличка-1 буквально рухнул на головы подельников. Кто-то вырвал у него из рук автомат. Тупое безразличие навалилось на него, в голове тягуче пульсировало: «Одного или двух — какая разница? Одного или двух — нет разницы…»