Доблесть воина

Ограбили сельцо не русы, а какие-то бродяги, не имевшие к войску Владимира никакого отношения. Илья знал это наверняка, потому что в сельцо они вошли передовым дозором, на полверсты опередив голову походной колонны.

Паренька, понятно, изловили, но убивать его Илья не разрешил. Мальчишка, выстреливший пусть даже и в спину вооруженному воину, бронному всаднику, – хороший материал. Когда-то Илья и сам был таким. Правда, стрелял не в затылок, а в лицо, но всё же…

– Я – Илья Моровлянин, – сказал он побелевшему от ужаса парнишке, замершему в татуированных лапах нурмана Гудмунда. – Иди в город Моров, к наместнику. Скажи, что я велел взять тебя в детские. И больше не глупи. В другой раз не пощадят. Отпусти его, хольд.

– Неправильно это, – проворчал Гудмунд Праздничные Ворота. – Он нашего ранил. Кровь пролил. Кровь за кровь. Дай хоть руку ему отрублю!

– Викула! – обернулся Илья к пострадавшему. – Хочешь отомстить мальцу?

– Да пусть бежит, – проворчал кривич, заматывая голову льняной тканью: рана была не опасной, но кровила сильно.

– Гудмунд, если комар тебя куснет, ты тоже будешь за ним гоняться, чтоб лапку оторвать? – насмешливо спросил Илья. И добавил жестко: – Я сказал, отпусти его!

– Ты вождь. – Свей-нурман разжал пальцы, и мальчишка плюхнулся наземь прямо в навозную кучу. – И чтоб ты знал: мою шкуру не всякий комар прокусит.

– Викула, ты как? С нами или назад?

– С вами, – буркнул Викула, прилаживая шлем на забинтованную голову. Подшлемник пришлось спрятать, иначе не налезло бы. – А куда?

– Малец же сказал: те, кто их пограбил, только что ушли. Нагнать хочу.

– Эй! Я с вами! Покажу, куда они пошли! – подал голос малец-хорват.

Русы засмеялись.

Два десятка грабителей, груженные добычей телеги. Такой след даже ночью не потеряешь.

– На-конь! – скомандовал Илья и кивнул в сторону Викулы: – Миловид, приглядывай. Возгарь, Малига – замыкаете. Нагнидуб – со мной. Ходу!

* * *

Работы у лекарей нынче немного. Настоящих схваток еще не было. Так, мелкие стычки дозоров, в которых русы неизменно побеждали. Больше пострадавших не от врагов, а по собственной неуклюжести и невезучести. У кого конь споткнулся, кто спину надорвал, застрявший воз из грязюки вытягивая, кто животом маялся…

А с одним совсем смешно вышло (Лагодка хихикнула) – на гнездо осиное сослепу помочился.

Лагодка – милая. И интерес у нее к Илье – хороший. Не похотливый, как у подружки ее Чаруши, а… душевный. Илье с ней поговорить – что домой вернуться. И помочь не в тягость.

Лекарям в большом походе всегда есть чем заняться. Для того чтоб обиходить раненых да поломанных в бою, много чего требуется. Но это работа нетяжелая и несложная. Тем более что вытянуть увязшую в грязи телегу – и мужские руки сыщутся. Да и пустые они, эти телеги, пока что. Сколько там веса в двух девушках? Пудов шесть?

Руки у лекарок заняты делом, зато языки свободны…

А тут – Илья!

К лекарям сын князь-воеводы всегда относился с особой лаской. Как-никак у него и матушка, и невестка целительницы. Так что заботился. То мясца подкинет свежего, то еще чем угостит. И другие вои при нем приставать побаивались. Всерьез, понятно, девушек не обидят, но многие на лекарок смотрят как на девок доступных. А это мало кому нравится. Даже… доступным. А тут глянет любитель сладенького на Илью, который рядом с телегой едет, и быстро сообразит, что девушки под его десницей.

А десница у княжича моровского ой тяжеленькая!

– Куда ездил, Илья Серегеич?

– Хвост проверял, Лагодка. По велению княжьему. Не потерялись ли.

– А впереди что?

– Пустая дорога. В тот раз поучили шалунов, других пока не нашлось.

Но – найдутся. Вряд ли князь хорватский Собеслав откажется от мысли оставить русское войско без припасов. Это ж двойная выгода: и себе помочь, и врагу подгадить. А что смерды, у которых вынесли всё, включая посевное зерно, с голоду помрут, так это уже не Собеслава забота. Пусть теперь киевский князь думает, как данников своих примученных поддержать.

– Всё спокойно, не бойтесь…

* * *

– И зачем нам эти хапуги? – проворчал Бочар Нагнидуб, поравнявшись с Ильей. – Сколько они того зерна увели? На золотник и то не наберется. А отнимем, ты что, сам торговать его станешь?

– Во-первых, не на золотник, а побольше, и не только зерно, – Илья чуть придержал прибавившего рыси Голубя – жеребцу не понравилось, что его догнали. – Во-вторых, зачем торговать? Я его нашим фуражирам отдам. А в-третьих, Нагнидуб, мы нынче не по вражьим землям промышляем. Мы – передовой дозор великокняжьего войска!

– Не понял, – нахмурился Бочар. – Это же война. Значит, всё, что возьмем, – наше по праву! И поровну! – И, спохватившись: – Тебе, понятно, три доли как старшему.

Илья засмеялся:

– Это не вик нурманский, Бочар! И не война. Это, друже, возвращение того, что прежде было нашим, а потом отложилось. Так что со смердами здешними мы точно не воюем. Это как с брюквой воевать или с морковкой. А вот ежели кто этих смердов грабит, то с ним уже у нас война. И не как с честным ворогом, а как с обычными разбойниками.

– Умный ты, – Бочар хмыкнул. – Так всё растолкуешь, что аж зуб ныть начинает.