Доблесть воина

Кому трудно, так это Нагнидубу. Бронька на нем двойная до колен, да кованые наплечники, да щит здоровенный, с круговой оковкой, да в верховых сапогах стальные вставки. От удара мечом спасают. Илья тоже такие хотел себе сделать, когда только-только снова ноги обрел. Богуслав отговорил. Пояснил: польза, только если ты – поединщик и противник о вставках не знает. А в бою только тяжесть лишняя. Проще ногу убрать. А всаднику такие штуки и вовсе ни к чему. Если собственную ногу защитить не можешь, как тогда коня защитишь? Но Нагнидуб железо любит. Ему лишний пуд – не помеха. Впрочем, в отряде Ильи слабаков нет. Так что Бочар со своим железом пыхтит да потеет. Но не отстает. И не отстанет – гонор не позволит. И Илья это знает.

Повозки они уже давно обогнали. Но не остановились. Во-первых, еще место надо выбрать подходящее, во-вторых, грабители могли дозор вперед отправить. Илья бы отправил. Волы-то пахотные, там же, в селе взятые. Еле тащатся.

Но сейчас самое время кого-то наверх послать. Кто тут у нас самый молодой, не считая пыхтящего Бочара и самого Ильи?

– Рулав! Сбегай, глянь, что на дороге.

Варяг тут же рванул наверх.

Хороший воин Рулав Самый-Младший-Барсучёнок. Настоящий природный варяг. Илье с ним хорошо. Как с братом. Младшим братом, которого у самого Ильи нет. И Рулаву с Ильей хорошо. Он привык быть младшим, шестой сын Стемида Барсука. Хотя давно уже опоясанный гридень и годами постарше Ильи. Но тоже не женат. И не торопится. У него другая мечта: собственная боевая ладья. И будет. Если не убьют. Однако, чтоб убить Рулава Барсучёнка, врагов вокруг должно быть много, а друзей – никого. А это у русов-дружинников – большая редкость.

Побежали дальше. Илья размышлял. На бегу хорошо думается. Не о предстоящей стычке: там все просто. О будущем. Например, о разговоре, который случился у Ильи с батей незадолго до похода.

Киев

– Князь Фарлаф тобой интересуется.

Илья настороженно поглядел на отца:

– Уж не из-за Мурома ли?

В Муроме Илья чуток порезвился. Убил наместника и казну его забрал. За дело, по справедливости. Наместник этот Илью подвел под родичей-разбойников, с которыми вместе скверные дела проворачивал. Илья до сей поры был уверен, что сделал все скрытно и подумать должны как раз на этих родственничков. Неужели Фарлаф что-то вызнал? Тогда почему батя так спокоен?

– Из-за Мурома, – кивнул князь-воевода. – Но наместник, которого ты прихлопнул, ни при чем. Фарлаф хочет тебя самого – в наместники. Говорит, понравилось ему, как лихо ты с Соловьем разобрался. А то у него разбойники, вишь, совсем страх потеряли: наместника княжьего прямо в тереме зарезали, – князь-воевода дернул себя за усы, усмехнулся. – Считает, что ты порядок наведешь.

– А кто сейчас в Муроме распоряжается? – спросил Илья.

– Акун, сын Фарлафов. Младший, а ныне – единственный, кто в живых остался.

– А мне, значит, его сыну – в помощники? – скривился Илья. – Не пойду.

– Зачем в помощники? Я ж сказал: ты наместником будешь, Акун – под тобой.

– Вот как? Он что, малахольный, этот сын Фарлафов? Зачем ему подо мной ходить?

– Акун – воин справный. Я б его сотником в гридь без раздумий взял. Однако вопрос правильный. Сам как думаешь?

Илья пожал плечами. Ничего в голову не приходило, кроме того, что черниговскому князю и впрямь надо разобраться с разбойниками. Но будь это так, батя и спрашивать бы не стал.

– Ладно, – снизошел Сергей Иванович. – Поясню. В давние времена, когда воевода Хельгу, Олег по-нашему, взял под себя Киев для Рюрикова малолетнего сына Игоря, с князем Черниговским он бодаться не стал. Договорились тогда мирно, союзно. Враги-то были общие: печенеги, хузары да угры. В договоре Олега с ромеями Чернигов был вторым вписан, сразу после Киева. С Игорем, когда тот, после смерти Олега, наконец-то стал сам править, у Чернигова тоже бодалок не было. Человеком Игорь был неплохим, а вот князем неудачливым. Чернигов при нем изрядно усилился. Потом, когда правили Ольга со Свенельдом, Чернигов тоже стоял крепко. Если не вровень с Киевом, то уж не в данниках точно. Положение изменилось, когда киевский стол занял Святослав. Но и тут наш старый Фарлаф сообразил что к чему и с самого начала повел себя правильно. Признал себя младшим, воев своих со Святославом посылал. Не за так, понятно. Долю неплохую в добыче общей имел. И справедливо. Много черниговских с земли болгарской дымом в небо ушли. Старший сын Фарлафа, лучший его воевода Щенкель, тоже там лег. Святослав этого не забыл, равно как и того, как Фарлаф Киев прикрывал в отсутствие великого князя. Потому дани с Чернигова не брал, удовлетворялся подарками и верностью. Верность эта Святославу была важнее. Велик был Святослав, – князь-воевода вздохнул. – Тесно ему было в Киеве. Он империей мыслил. И не зря. Хузария уже была под ним и обе Булгарии, Дунайская и Волжская. А это ведь только начало было…