Доблесть воина

– Кому как, – Илья приложился к кубку в одиночку и закусил колбасой из тарелки соседа. Впрочем, рыцарь этого даже не заметил. – Мне нравится. Если хочешь посвататься, я не против.

– Меня просватали давно, – вздохнул Садзимир. – Сыновей уж двое. А жену вторую нельзя. Бог не велит! – Рыцарь с важностью перекрестился.

– Поклянись Богом, что не сделаешь Зарице зла! – потребовал Едржей, встрепенувшись.

– Клясться не буду! – отрезал Илья. – Моего слова тебе довольно. Завтра я снова приду. И если опять у ворот меня будешь держать, как пса бездомного, пеняй на себя!

Он встал, подхватил кувшин и кубок и отправился в обратный путь. Проходя мимо княжьего стола, вернул полегчавший кувшин на место. На него опять никто не обратил внимания, кроме Горацека. Чех глянул искоса, но вновь промолчал.

«А вот хрена тебе собачьего, а не земли боярские», – злорадно подумал Илья.

В ином случае он, возможно, огорчился бы тому, что обошлось без драки, но не в этот раз. Тем более что боярин всего лишь защищал эту дурочку. Что непонятно, зачем она подсылала воев к Миловиду, если так уверена, что Илья намерен ее убить?

Глава 19

Гнезно. Самозваная родственница

– В жены? Нет, обманули тебя. Зарица как дочь мне, – грустно произнес боярин. – Не дал Господь детей, вот и подумалось, Он ее прислал.

Едржей и Илья сидели вдвоем в небольшой светлице. Пили вино, закусывая сыром и колбасками. Беседовали. Мирно.

– У меня жена умерла в одночасье от непонятной болезни, – продолжал боярин. – А тут – она. С письмом от меньшого брата. Мол, приюти, помоги, позаботься, как о дочери. Вот глянь… – Он достал из сундучка свернутый пергамент.

Словенская речь была записала латинскими буквами и очень красиво. Писал умелый каллиграф.

– Да, так и есть, – ответил на заданный Ильей вопрос боярин. – Брат мой грамоты не ведал. Он с мечом больше. Но письмо его, точно. Зарица фамильный перстень показала. И языком его писано, Зиборовым.

А знакомое имя, кстати. Да это же тот самый шляхтич, которого зарубил Илья в день, когда Соловья взяли. Выходит, Илья Едржею кровник? Ну, об этом помолчим пока.

Да, в грамоте всё было написано так, как сказал боярин. Принять, заботиться, любить его дочь, как свою. И подписано правильно. Вот только имени девушки в письме не указано. Княжич сразу заподозрил, что если и писан пергамент до смерти Зибора, то, может, вовсе не о Зарице. Может, сама юная разбойница его и написала? А фамильный перстень не обязательно из Зиборовых рук брать.

– Он непутевым был, Зибор, – рассказывал между тем Едржей. – Безобразил, дрался, убивал. Крещение принять отказался. Отцу надоело откупаться от обиженных, выгнал его из рода. Сказал: живешь как хочешь, вот и живи сам по себе. Он и ушел. Сначала у Мешко в дружине был, потом сам. Говорили о нем разное, больше нехорошее. В последние годы ничего о нем не слыхал. А потом вот… Племянница. Родная кровь.

«Дурень ты, – подумал Илья. – Обвели тебя, как простака на ярмарке».

Но обличать Зарицу он не торопился. Сначала с ней надо поговорить. Узнать о Жерке. А теперь ее и припугнуть есть чем.

Он думал, а боярин продолжал расхваливать «племянницу». И учтива, и ласкова, и добродетельна. Образованна тоже, считает, пишет не хуже церковного писаря. И домовита. Боярин на пробу поручал ей дела разные – со всеми справлялась. Даже трудно сказать, чего она не умеет.

Илья мог бы сказать, что она умеет. Глотки резать, стрелами бить, пленных мучить…

– …Крестим ее в Истинную Веру, – продолжал мечтать боярин, – и выдадим замуж за человека достойного, благородного.

И глянул на Илью по-особому. Мол, не ты ли тот благородный и достойный? Разве не за этим ищешь с ней встречи?

– Приданое за ней богатое дам, – гнул Едржей. – Землю. Одна она у меня.

– А ты женись, боярин, – предложил Илья. – Новая жена тебе детей нарожает.

– Нет, – отрезал Едржей. – Хочу на небесах с моей Милославой встретиться. А если с другой обвенчаюсь, тогда что же?

«Вот ведь как, – проникся Илья. – Прям как батюшка с матушкой. Нет, надо его от Соловичны избавлять. Погубит она его. Интересно, знает ли боярин о том, каких подручных отыскала эта «добродетельная»? Ох, вряд ли».

Одно хорошо: боярин решил, что рус – ухажер его новообретенной племянницы. Княжич разочаровывать боярина не стал. Сидел, пил вино, особо не налегая, поддакивал, вопросы задавал простые. За что удостоился боярской похвалы, мол, годами юн, а рассудителен, как муж умудренный.

В общем, одобрил Илью боярин и решил, что нет ему препятствий пообщаться с «племянницей». Даже наедине.

– Ну, здравствуй, Соловушка, – с ходу приветствовал Илья девицу. – Ну, ну, не хмурься! Убивать не буду. Даже Едржею не скажу, кто ты есть.

– А что взамен?

– А взамен, красавица, ты мне правду расскажешь. И если почую, что врешь, пеняй на себя!

– Всё равно тебе Едржей не поверит! – зашипела Зарица. – Любит он меня!

– Не обольщайся. Едржей не поверит, поверит князь Болеслав. И не ерепенься. Не на плаху тебя тащу. Твой выбор, как со мной разговаривать: здесь, в тепле, или в темнице на дыбе.

– Поклянись, что не выдашь!