Доблесть воина

Сергей Иванович улыбнулся. Молча.

– Вранье! – рявкнул Курэй. – И вранье глупое! Докажи, если не так!

«Его зацепило, – подумал Духарев. – Самое время подсечь».

– Так пусть твой человек в крепости это и выяснит.

– Не пойдет! – отрезал Курэй. – Ты сам только что проболтался, что ему нельзя верить.

Духарев изобразил смущение, мол, какой ты умный, большой хан. Как ловко меня поймал.

– Я пошлю вам своего шамана, – решил Курэй. – Шаману ты глаза не отведешь и его не заколдуешь. Пусть зачерпнет из твоего колодца и принесет сюда. Тогда я поверю!

– Нет! – отрезал Духарев.

– Ага! Ты боишься, что шаман…

– Ничего я не боюсь! – перебил Сергей Иванович. – Зачем мне пускать твоих людей в город? Хочешь войти в Белгород – возьми его!

– Я хочу знать!

– Вот и узнаешь. Когда возьмешь город!

«Не перегнуть бы палку. А то он и впрямь прикажет атаковать, не считаясь с потерями».

– Ты сам предложил! – заявил Курэй. – Отказываешься от своего слова, князь Моровский?

Ага. А он, оказывается, в курсе, что Духарев князь. Ну, ну.

– От какого еще слова? – сдвинул брови Сергей Иванович.

– Ты обещал угостить меня вашей кашей! Забыл?

Духарев нахмурился еще больше, будто припоминая… Потом признал:

– Да, забыл. Что ж. Ты меня поймал. К добру ли, к худу, а слово сказано. Присылай своего шамана за кашей. А я пойду.

И поднялся.

– Обиделся, что ли? – Вид у хана, как у сытого кота. Старого и облезлого.

– Мы поговорили, – буркнул Сергей Иванович.

– Постой! – По знаку хана квадратный батур загородил выход из шатра. – Скажи мне, если в крепости волшебный колодец с кашей, что за выгода в том, чтобы я об этом не узнал?

– Вели ему отойти! – потребовал Духарев.

– Я хочу услышать ответ! – повысил голос большой хан.

– А ты догадайся!

Хан точно не дурак. Должен сообразить, почему его вынуждают торчать под стенами.

Хан задумался… Потом просиял.

– Пропусти его! – скомандовал он телохранителю.

Тот посторонился. Духарев откинул полог…

– А мой шаман всё же придет! – крикнул ему вслед Курэй. – Завтра! Нет, сегодня! Жди!

По лицу белгородского наместника можно было легко угадать, о чем он думает. Князь Серегей спятил. Но сказать такое вслух он не рискнул.

– Меда у меня есть немного, – сказал Сергей Иванович. – Для раненых берег. Его хватит. А вот муки мало. Собери старейшин, пусть обратятся к людям. Надо собрать еще зерна, муки, что найдется. Сварим и зальем в колодец. Хорошо бы еще ягод каких. Тоже сварим, с мёдом, муки добавим, получится что-то вроде киселя.

– И всё это бухнуть в колодец? – Наместник сглотнул. Он тоже питался как все. Попробовал бы иначе, и Духарев бы его наизнанку вывернул.

– А давай выкопаем две ямы в земле? – предложил наместник. – В колодец лить – это ж как в прорву. Все остатки придется выгрести.

– Думаешь, шаман копченых не отличит новой ямы от старого колодца? Нет уж! Собирай старейшин и лучших людей, Грузило Бортич. Прямо сейчас собирай. Я сам с ними поговорю. И мужей пошли, кто покрепче, чтоб воду из колодцев вычерпали да кипятить начали. Пока еще болтушка сварится. И пусть сколотят пару чего-нибудь вроде больших кадушек. Хоть дно немного прикроем.

– А может в эти кадушки только и нальем? – предложил наместник. – Потом вытащим и всего-то дел.

– Нет, – качнул головой Сергей Иванович. – Надо, чтоб сверху видно было, что это в колодце, а не в кадушках. Заметят – всё пропало. У копченых-то еды довольно. В отличие от нас.

Лучшие люди Белгорода выглядели жалко. Не столько от голода, сколько от безысходности. Все знали, что будет, когда копченые возьмут город. Впору будет позавидовать мертвым.

В то, что вот-вот придет великий князь и прогонит степняков, никто не верил. Все знали: Владимир воюет с хорватами и когда еще вернется.

А другим князьям до Белгорода дела нет. Им бы свое защитить.

Печенеги – это страшно. Среди старейшин была пара стариков, ходивших со Святославом и помнивших, что творили копченые в том же Семедере. А разграбленные, сожженные степняками села видели все.

И откупиться – никак. Потому что знают копченые, им и так достанется всё: и люди, и добро.

– Вы все меня знаете, – сказал Сергей Иванович. – А я знаю, что говорю. Это наша последняя надежда. Соберите всё. Всё, что есть. Болтушка, которую зачерпнет печенежский шаман из колодца, должна быть сытной. Чтобы поверил – всех накормить хватит. И соберите людей понадежнее, лучше женщин. Таких, чтоб от запаха съестного разум не потеряли. Все, кого увидят печенеги, должны выглядеть хорошо.

– Думаешь, князь, копченые поверят, что эти колодцы с едой? – проскрипел какой-то незнакомый Духареву дедок. – Они что, совсем дурные?

– Молись, чтоб поверили, старый! – Серегей грозно глянул на деда. – Потому что если не поверят, то через седмицу твою тощую требуху уже будут жрать крысы!

– Крысу бы я и сам сожрал, – заметил кто-то. – Попрятались, паразитки черные!

– А сам ты, князь, что отдашь? – проскрипел упорный дедок.

– Два пуда муки и бочонок мёда, – ответил Духарев. – Всё, что есть. Для раненых хранил.

Совет загудел. В голодающем Белгороде это было огромное богатство. Дороже серебра. Но это если на всех не делить.