Добрая фея короля Карла

Нет, с сильными мира сего всегда следует быть настороже. Вот если король сам прикажет или поступит приказ от патрона… Другое дело – еретичка! И можно даже не касаться причин загадочной смерти короля; все это в конечном итоге основывается опять-таки на предположениях. Мало ли что могло прийти в голову какому-то алхимику, которого, весьма вероятно, немедленно постараются удавить. Никто и ничего теперь уже не изменит, наживешь только неприятностей на свою голову и в лучшем случае будешь с позором выгнан из Парижа. А в худшем… смерть. От кого ее ждать? Да от самого короля! Мигом прикажет убрать того, кто сунул нос в это дело: как знать, не с подачи ли сына устроили скоропостижную кончину отцу?

А этих двух дворян можно понять: они мечтают отомстить обидчику, которого они до сей поры не знали. Теперь это стало очевидно. И наказать следует не заказчика, а исполнителя (пусть даже не прямого), которым, без сомнения, является женщина, проживающая в замке графини. Об этом яснее ясного говорят показания поваренка: летала на метле, варила зелья. Понятно теперь, откуда появилась чудодейственная мазь королевы и настой, которым поили покойного дофина, смерти которого, возможно, желал брат короля, ибо в этом случае он становился наследником престола. Все здесь сложно и запутанно, и не стоит, в самом деле, копать землю, в которой ничего не найдешь, кроме собственной гибели. И еще одно понял монах: эти двое не в меру ретивых придворных теперь у него в руках, ему стоит лишь шевельнуть пальцем, и их тотчас уберут. Глупцы, они не понимают, что встали на опасный путь; они уже идут по лезвию меча.

Все это мгновенно пронеслось в голове у Содона, и он мысленно вновь поблагодарил гостей, подтвердивших показания поваренка насчет колдовства. Однако важнее, опять-таки, было другое: ересь! Вот ради чего он прибыл в Париж, и вот чем он должен заниматься, дабы угодить папе, которого ведьмы, надо признаться, не очень-то интересовали, хотя они – не кто иные, как слуги сатаны, породившего ересь. Ясно одно: надо найти еретичку и предать церковному суду, потом пыткам, а далее – костер. Король, можно быть уверенным, вынесет смертный приговор, после того как Церковь передаст дело в светский суд. Не станет же он, в самом деле, бодаться с инквизицией из-за какой-то еретички, о которой, по-видимому, даже не знает.

И Содон обрадовался: наконец-то он нашел ту, которую искал после случая с мазью и отваром. Не зря он приехал в Париж. Будет о чем доложить его святейшеству, уверявшему, что на севере Франции, а тем более в столице, нет и не может быть ереси.

– Так вы говорите, брат мой во Христе, что эти двое умчались в сторону Бретиньи, где обитает некий отшельник? – обратился он к капеллану.

– Так сказали дети, а они не станут лгать своему духовному отцу.

– И где же, вы полагаете, эта парочка сейчас?

– Все еще там.

– Что вселяет в вас такую уверенность? Быть может, они уже вернулись и отдыхают в замке?

– Я оставил у южных ворот города монахов. Они немедленно предупредили бы меня.

– Но еретичка и рыцарь могут и не показаться там. Зачем им делать крюк, если прямой путь от Бретиньи к замку короче?

– Прямой дороги нет, на их пути встали бы леса, речки, болота. Как тут не заплутать? Вернее всего отправиться обратно тем же путем, которым они пробрались к развалинам, – через Париж.

– Что ж, если так, мы встретим еретичку неподалеку от ворот, а впрочем… ничто не помешает нам схватить ее на дороге близ Бретиньи. Заняться этим вопросом надо прямо сейчас, пока она не проскочила ваши заслоны и не укрылась в замке, откуда сможет улизнуть.

– А ее рыцарь? Он не даст в обиду свою даму.

– Полагаете, у него хватит дерзости оказать сопротивление святой Церкви?

– Подозреваю его в вольнодумстве, ибо очень редко вижу в храме Божьем.

– Выходит, он тоже еретик?

– Догадываюсь. Да и не мудрено: они уже долгое время вместе.

– Церкви он не посмеет дать отпор! – решительным тоном заявил Содон и повернулся к придворным: – Святой престол благодарен своим преданным сыновьям, радеющим о чистоте религии, и сделает все возможное, дабы искоренить ересь, грозящую подорвать основы священной веры христианской. С тем я отпускаю вас, и да пребудет с вами Господь.

Гости, откланявшись, ушли.

– Что же, ваш рыцарь сумеет противостоять двум или трем воинам? – вернулся к беседе Содон.

– Без сомнения. Мы лишимся наших солдат, только и всего.

– Стало быть, надо удвоить количество.

– Но ведь это будут монахи. Он разбросает их, как тряпичные фигурки.

– Они не только монахи, но и воины. Их обучали.

– Этот рыцарь – мастер любого боя, я видел его искусство.

Содон усмехнулся:

– Его и стрела не возьмет?

– Церковь не проливает кровь! – округлил глаза капеллан.

– Поэтому она использует костер, – последовало возражение. – Но чтобы сжечь еретика, его надо сначала взять живым, а потом осудить. Король не посмеет не дать Церкви согласия на расправу с отступником от веры.

– Но это надо еще доказать.

– Вовсе незачем. Я уже говорил: кто защищает еретика, дает приют или помогает ему, сам становится таким же.