Добрая самаритянка

Я понятия не имел, что ему сказать.

– Если нужно время, чтобы подумать, оно в вашем распоряжении, – после короткой паузы продолжил Кевин.

– Райан, – произнес я. – Меня зовут Райан.

– Добрый вечер, Райан. Как у вас дела?

Я не знал, действительно ли голос Кевина звучал так тепло и сочувственно, как мне казалось, или же причиной тому были четыре пинты эля в моей крови. Я гадал, почему он в такой поздний час сидит на телефоне и разговаривает с совершенно незнакомыми людьми. Может, в его жизни тоже зияла огромная дыра…

– Всё в порядке, – ответил я.

– Рад слышать. Есть ли какая-то причина у вашего звонка?

– Моя жена… – начал я, но не смог завершить фразу.

– Ваша жена, – повторил он. – Что-то случилось с вашей женой?

– Она… умерла. Пару месяцев назад.

– Жаль слышать это, Райан. Вы хотели бы рассказать мне о ней?

Я пытался собраться с мыслями и придумать, как еще она могла умереть, помимо самоубийства, потому что не хотел, чтобы он судил. Но алкоголь затуманил мой мозг, и на ум ничего не шло. Поэтому я сказал ему правду и поведал о том, как от тоски по Шарлотте резко перешел к желанию никогда больше не думать о ней.

– Это совершенно естественно – проходить через такой широкий спектр эмоций, – объяснил Кевин. – Не хотите поговорить более подробно о том, что чувствуете?

Я сидел на полу в гостиной и рассказывал постороннему человеку то, о чем не знали даже родные. И хотя тот не предлагал никаких чудесных решений, он также и не советовал совершать длительные пешие прогулки или обзавестись домашним животным. Вместо этого разговор позволил мне лучше понять, почему Шарлотта так охотно беседовала с волонтерами «Больше некуда».

Но пока что у меня не было объяснений тому, зачем ей понадобилось звонить туда больше ста раз.

Глава 9

Четыре месяца после Шарлотты

Полиция в конце концов вернула мобильный телефон, планшет и ноутбук Шарлотты после тщательной проверки. Они были упакованы в прозрачные пластиковые пакеты, на каждый наклеена белая бумажка с номером улики и дела черным маркером. Это все, чем она была для людей, которые не знали ее: дело, обозначенное двумя буквами и семью цифрами.

Электронные устройства были тщательно изучены соответствующим следственным отделом, однако ничего примечательного или важного найти не удалось. И, как ни обидно, по-прежнему не было найдено никакой связи с человеком, вместе с которым она умерла. Несмотря на все внимание, уделенное прессой этой истории, он до сих пор оставался неизвестным, а тело так и не нашлось.

У меня никогда не было причин следить за Шарлоттой, но она оставила мне так много вопросов, не имеющих ответов, что я должен был найти объяснение. В восемь часов вечера я взялся за ее телефон и просмотрел нашу переписку. Мне не нравилось, что полиция, вероятно, прочла наши самые личные сообщения – даже повседневную ерунду о том, чья нынче очередь отогнать машину в сервис. Я и не осознавал, как сильно мне не хватало, чтобы ее имя всплывало на экране.

По мере развития беременности Шарлотта все реже звонила подругам и все чаще общалась с ними по почте или через мессенджеры. Полагаю, ей было легче скрыть душевные страдания за словами на экране, чем замаскировать опустошенность в голосе.

Я пролистал ее страницу на «Фейсбуке» – за последние несколько месяцев своей жизни не запостила вообще ничего. Большинство будущих мамочек охотно рассказывают, на какой стадии беременности находятся, чего им хочется в этом состоянии, каким толстыми они себя чувствуют на последних месяцах. Но из нас двоих только я обновлял статусы на страничке или делился фотографиями. Вся активность Шарлотты свелась к просмотру ленты.

Я порылся в сохраненных документах на ноутбуке, но все они относились к дизайнерской работе до беременности. Музыкальная библиотека была забита веселенькой поп-музыкой, которую Шарлотта так любила; ничего подозрительного не нашлось ни в истории браузера, ни в закладках. Большинство писем были удалены, корзина очищена. Куки тоже были вычищены. Как я и боялся, о жене не удалось узнать ничего нового.

Я был удивлен – и разочарован – тем, что в ее телефоне или на «Айпэде» не было наших фотографий. Я любил поддразнивать ее за то, что она постоянно щелкала камерой; где бы мы ни были – на кухне, у бассейна в отеле или в зале супермаркета, – она обожала делать фотографии. Просмотрел несколько папок на всех устройствах, но Шарлотта стерла все наши снимки, которые когда-либо делала. Как будто наши отношения были для нее столь ужасны, что ей хотелось полностью уничтожить их следы. Даже четыре месяца спустя после смерти она находила все новые способы причинить мне боль.

Близилась полночь, и я по опыту знал, что если продолжу сегодня эти исследования, то буду накручивать себя все сильнее и в конечном итоге не смогу уснуть. Но когда я уже собирался отложить планшет, он выскользнул у меня из рук. Я пытался помешать ему упасть на пол, и пальцы мазнули по экрану.